возраст, было в нем что-то эдакое – какая-то собственная значимость, твердость и удивительная для его возраста уверенность в себе. И еще неожиданная аристократичность, не позволяющая ему нарушать невидимых границ между ними. Андрей никогда не спрашивал Павла о прошлом и не рассказывал о себе. Его интересовали устройство мира, история, космос, и Павел, как мог, удовлетворял его любопытство. Они обсуждали религию, источники возникновения философских течений, парадоксы Вселенной, и Павел поражался, что при частом отсутствии базовых знаний, Андрей высказывался метко и уверенно на разные темы. Они говорили о многом, но никогда о молчунах. Эта тема была негласным табу, и каждый из них неукоснительно придерживался этого.
Смена начиналась в восемь вечера, и в это время Павел сталкивался с напарником, но лишь здоровался с ним легким кивком головы. Он проходил в шлюз, надевал гермошлем, комбинезон и заходил на фабрику. Она встречала его привычным однообразным шелестом тысяч воображаемых крыльев. Павел высыпал биоконцентрат в цистерну, заливал его водой и смотрел, как серое месиво сворачивается, стягивается к тысячам мелких отверстий, по которым оно уплывало в соты. Примерно раз в час панель мигала красным. Тогда он нажимал кнопку и наблюдал, как очередной отработавший рукав уезжает в темное пространство, а вместо него загружается новый. За эти две недели ничего не выбилось из привычного ритма и Павел освоился и перестал волноваться.
Но в этот вечер напарник не прошел мимо. Он окликнул Павла и жестом подозвал к себе.
– Ты это, Паш… Сегодня готовься: начальство приедет. Заранее не бзди, у нас тут все в порядке. Ну, вопросы всякие спросят… Отвечай по уставу, как говорится, – он дернул себя за ухо и подмигнул.
– Какие вопросы? – нахмурился Павел.
– А кто ж их знает? По-разному. Меня вот спрашивали, не боюсь ли я темноты и зачем нам нужно электричество. Хрен их поймешь. Ты это… Начинай пока, я тебя дерну позже, – он сплюнул и вытер рот. Павел ощутил легкую тошноту, словно съел что-то несвежее. Ему тоже захотелось сплюнуть, но он сдержался.
Андрей позвал его примерно через час. Начальство принимало в доме, где раньше была столовая и хранились продукты. Навстречу Павлу вышел Петрович – лицо его было недовольным. Павел услышал, как тот пробурчал:
– Ездют и ездют. Мне спать надо, а им вопросы задавать охота. Иди, ждут тебя.
Павел вошел в комнату. Бывшая столовая была просторной. Десяток столов, расположенных в ряд, белели обшарпанными поверхностями, стоящие по периметру невысокие шкафы зияли темнотой распахнутых ящиков, гулко тарахтели морозильные установки. В воздухе витал слабый запах сгнивших яблок, и Павел подумал, что надо бы проверить плодохранилище. В самом дальнем углу за столом сидел человек в форме. Издалека Павлу показалось, что это тот самый человек-ящерка, который принимал его на работу. Но подойдя ближе, он понял, что ошибся – этот был крупнее, с редкими прилизанными волосиками на шишкастом черепе, нос, длинный и острый, несуразно