времени даром. После нескольких часов дрёмы и беспокойного сна, после частых пробуждений и большого количества пересчитанных овечек, всё же решил сбросить с себя дремотную поволоку предрассветного утра и устроить порядок отягощавших мыслей, придав им осязаемую форму. Результатом стал симбиоз двух квадратов: Франклина и моего, заполненного буквами из рукописи. Он-то и был нарисован на втором листке, который я держал в руках.
Д 1
г 16
е 17
а 40
Г 25
д 48
б 49
ў 64
к 62
д 51
я 46
г 27
л 38
ь 19
а 14
і 3
с 61
ц 52
б 45
а 28
ю 37
н 20
н 13
е 4
р 7
р 10
ж 23
н 34
а 31
к 42
н 55
л 58
я 8
з 9
а 24
л 33
р 32
е 41
о 56
Н 57
з 59
с 54
я 43
б 30
л 35
р 22
с 11
к 6
ц 60
ы 53
ы 44
л 29
ж 36
а 21
ў 12
ё 5
е 2
ы 15
ж 18
в 39
ы 26
а 47
а 50
н 63
Уже под утро, после его заполнения, борясь с искушением тут же расшифровать криптограмму, я компенсировал свой сиюминутный порыв любопытства бессознательным страхом неудачи, который порой по жизни сковывал меня, и эта тандемократия чувств и позволила до поры до времени поставить на паузу разгадку шифровки. Дождался семи.
– Ну что, Борисович, готов? Понятно всё? Тогда поехали! – патетично выпалил я. – Первая клетка – «д» большая.
– Угу, – отозвался Игорь.
– Шестнадцатая – «г» маленькая.
– Гэ маленькая… записал.
– Семнадцатая – «е».
– Семнадцатая… е. Дальше.
– Сороковая – «а».
…
– Восьмая – «я».
– Дальше.
– Девятая – «з».
– Записал. Половина уже есть? – поинтересовался Борисович.
– Даже больше. Двадцать четвертая – «а» маленькая.
– Двадцать четыре…а. Записал.
– Тридцать третья – «л».
– Та-а-а-к, тридцать третья. Дальше.
– Ну