в спасение, он был как в тумане. И вдруг дверь открылась. Это было чудо! Борьку обдало свежим воздухом, он был счастлив, как никогда в жизни. Почему? Непонятно. Он в припадке счастья обнял своего спасителя. Пашка проворчал:
– Все, иди домой. Кто пожарный выход заколачивает? Вот дураки. И чтобы ни гу-гу.
– Не маленький. – Борька отдал фонарик. – Там отпечатки, окурки на улице.
– Знаю, запомни, Борька. Мы с тобой не знакомы, ко мне не подходи. Когда потребуется, я тебя сам найду, – Пашка подхватил сумку. – Чего ждешь? Ты свое дело сделал. Вали домой, и тихо там!
– А когда…
– Все потом. Хиляй до дому! – Пашка разозлился по-настоящему, лучше не спорить. Он свое дело сделал, а дальше не его забота. Плевать на портфель и деньги, главное, он доказал себе, что способен на многое, в том числе, и на преступление. Риск, смелость, находчивость. Это по нему! Борька еще не знал, что не сможет без этого жить. Это как допинг, адреналин называется!
4
Утром встал чуть свет, умылся в кадке с дождевой водой, осмотрел повреждения, оказалось, не так все страшно! Порез на ладони, царапина на животе, шишка на затылке. Шишку под волосами не видно, живот, конечно, тоже рассматривать никто не будет, а порез на руке, хоть и болезненный, подозрений не вызовет. До отпечатков пальцев и анализа крови, которую пролил при штурме магазинного окна, Борька надеялся, дело не дойдет, деревня все-таки, экспертизы проводить некому. Посидел на сеновале, чтобы создать видимость, что и сегодня встал в обычное время, что и всегда, а затем, нарочито зевая, зашел в избу. Бабка пекла пироги, мать собиралась на работу в свой клуб.
– Как ночевал, не замерз? – она глянула мельком, и сразу встревожилась. – Ты не заболел? Лица нет.
– Спал плохо. Комары достали.
Борьке врать было непривычно, он чувствовал собственную фальшь.
– Умывайся, и за стол, – бабушка хлопотала над шаньгами.
– В кадке умылся, – Борька сел к окну, руки спрятал под стол, чтобы не обнаружить порез.
– А что у тебя с кофтой? – мать смотрелась в зеркало, но каким-то чудом успевала разглядеть его с головы до ног, убрала помаду. – И штаны грязные, вчера все чистое одел.
– Так ведь сеновал не гостиница! – пошутил как мог.
Чтобы протянуть время до ее ухода, Борька соскочил со стула, мать не проведешь, скрылся на полутемной кухне, забрякал там рукомойником.
– Больше не будешь в сарае ночевать, – сказала мама, надевая туфли.
– Мам, – просительным тоном сказал он, изображая расстройство.
– Холодно ночами, а ты еще не оправился, худющий какой, простынешь.
– Чего ты к парню привязалась! – вступилась бабушка. – Собралась, так иди себе, опоздаешь.
– Надень новые брюки, рубашку чистую, вчера все погладила.
Они столкнулись у порога, мать торопливо поцеловала его, коснувшись губами лба.
– У тебя температура! – она тут же начала щупать его голову.
Борька спешно уклонился, как бы шишку не обнаружила! Хуже всякой милиции.
– Вот