Попроси меня. Матриархат. Путь восхождения. Низость и вершина природы ступенчатости и ступень как аксиома существования царства свободы. Книга 4. Александр Атрошенко

20 – Пётр своим именным отменяет не только право первородства, но и право кровного наследования престола, подобно тому, как по указу о единонаследии родители могли передать недвижимое имущество достойному наследнику, «хотя и меньшему, мимо больших, признавая удобнаго, который бы не расточал наследства»21. Этим самым Пётр уравнивает права родного внука, Петра Алексеевича, – единственного наследника по мужской линии – с любым человеком, «дабы сие было всегда в воле Правительствующего Государя, кому Оный хочет, тому и определит наследство»22. Написанная по этому поводу «Правда воли монаршей» была проникнута общей идеей оправдания деятельности Петра, как обновителя России, что, однако не встретило сочувствия у современников; за 4 года не разошлось и 600 ее экземпляров; а вскоре значительно падает и авторитет Феофана Прокоповича, сблизившегося с Бироном и нашедшего в Тайной канцелярии опору против своих политических и литературных врагов.

      Наряду со всеми преобразованиями Пётр не мог упустить из вида наиболее важную сферу жизнедеятельности человека, а именно, непосредственно, веру и церковную организацию, так как состояние и того и другого не могло не вызывать желание к изменению. «Что тя приведе в чин священнический? Тоже, дабы спасти себе и инех? Никакоже, но чтобы прекормити жену, и дети и домашния… Поискал Иисуса не для Иисуса, а для хлеба куса»23. Такими словами Дмитрий Ростовский изобличал современное ему духовенство, правда, не вполне правдиво упрекая его в забвении церковных обязанностей, но весьма метко подчеркивая кормленческий характер Допетровской церкви.

      Русское духовенство, действительно, мало заботилось о поисках Иисуса, разумея под этим догматическое и нравственное учение христианства; о спасении себе и иных оно заботилось чрезвычайно усердно, только понимало путь к достижению спасения в строгом соблюдении обрядности, и скрытой идеализацией аскетизма и юродства. Искание Иисуса, хотя бы даже в рамках монастырской традиции, было уделом лишь немногих представителей Допетровской церкви, преимущественно тех, которые получили образование в Киеве или в других духовных академиях юго-запада и даже запада, подобно Дмитрию Ростовскому. Для него и для подобных ему такой путь искания Иисуса был тем идеалом, к которому должно было стремиться русское духовенство; в этом же направлении искания Иисуса русская церковь, только что порвавшая со старой верой и не получившая ничего взамен, кроме нововизантийской обрядности, должна была найти свою новую веру, отличавшуюся от прежней лишь тем, что идея перевоплощения в ней чуть больше, своей ученостью, маскировалась под Христа.

      Старая церковная организация также мало подходила к условиям петровских времен, как и старая вера. Построенная на принципе экономической независимости церкви от государства и, по существу,