нес поднос с хлебом, помидорами и огурцами, тарелками и рюмками, и поставили они все это на стол начальника. Когда они уходили, начальник не забыл еще пригрозить их директору, сказав, что на днях отправит к ним проверку. Принесшие еду и выпивку, еще раз поклонились и, пятясь, вышли из кабинета.
Начальник хоть и был никчемным поэтом, но выпивохой оказался отличным, чего на свадьбе я не заметил. Словно прочитав мои мысли, он сказал, что особы, занимающие важные посты, пить при народе не могут, потому что окружающие следят за каждым их движением. Другое дело рестораны, где для них всегда есть отдельные кабинеты, или же такие места, где никого, кроме них, не бывает. Но все равно – работа у него такая, что, сколько бы ни пил, он не пьянеет, потому что в любой момент может что-то случиться в городе, и тогда, бросив все, он обязан явиться на свое рабочее место или же к месту происшествия.
Теперь к каждому моему приходу он заказывал еду и выпивку в каком-нибудь из близлежащих ресторанов, и все это, как в сказке, через короткое время появлялось в его кабинете. После каждого «урока» его шофер отвозил меня домой, а позже даже стал заезжать за мной и привозить к начальнику. Помогали ли ему мои указания и советы? Сделать из него поэта, как я позже убедился окончательно, было все равно, что попытаться сделать из осла отменного скакуна. Но у него, по всей видимости, все равно не уменьшался интерес ни к моим «урокам», ни к тому, чтобы продолжать писать стихи. Так всякий раз, выслушав их, я давал ему советы и исправлял кое-какие строчки. Правда, потом даже увлекся и этими посиделками с начальником, и уроками стихосложения. Все это стало развлекать меня и даже доставлять удовольствие. И дело здесь было вовсе не в бесплатной выпивке, которую я все ровно где-нибудь достал бы. И цена водки для меня ничего не значит, а что касается шашлыков, я ел каждый раз один или два куска, большую часть съедал сам начальник, а остатки отправлял на подносе дежурным милиционерам. Я, к тому же, радовался каждый раз встрече с красавицей в приемной, из-за которой я и начал ходить к нему.
Еще мне было интересно наблюдать за работой этого устрашающего ведомства, что происходило особенно тогда, если начальник уезжал куда-нибудь по вызову, а я сидел в коридоре и ждал его. У меня создалось ощущение, что они все время за кем-то гонялись, кого-то ловили. Теперь в управлении почти все меня знали. Иногда меня даже окружали милиционеры, в основном молодые, декламировали строчки из моих стихов и интересовались моими новыми работами. Но наши беседы часто прерывались, ведь им все время нужно было торопиться куда-то, и эта их беготня не имела конца. Кого они только не приводили в управление: воров, проституток, побирушек, цыганок-гадалок, курящих дурман или подравшихся подростков, избившего жену мужа, неправильно перешедших улицу пешеходов, людей, слишком поздно гулявших по городу или слишком громко говоривших в позднее время, осквернителей памятников. Потом их, обычно, отпускали, правда, не всех. На лицах приходящих, вернее, приведенных, были страх