ко входу в диван быстро приближалась вся компания, оставленная наибом на Чёрной улице.
– А ты говорил не будет подавать, – поддел он Бадр ад-Дина.
– Велик Аллах! – неожиданно обрадовался тот. – Услышал мою мольбу.
– За верблюдами пришли? – подмигнул подошедшим наиб. – Судьи уже расходиться собираются.
Скучавшие яргучи оживились, сообразив, что сейчас будут жаловаться на мусульман. Однако дело не заварилось с самого начала. Едва хорезмийский кади изложил суть дела, как Бадр ад-Дин спросил его, прервав прямо на заключительных словах:
– А почему ты занимаешься этим делом? Разве покойный жил в твоём квартале?
Было видно, что тот был готов к этому вопросу:
– Мне подал жалобу его сын. Он живёт у нас. И покойный был исправным прихожанином нашей мечети. Ходил не только на пятничные намаза, но и на ежедневные.
– Вот как…
Наибу показалось, что в усах Бадр ад-Дина спряталась улыбка. Интересно, почему он не говорит то, что сказал ему. Про убийство в собственном доме на которое штраф не распространяется.
– Теперь понятно, – продолжал главный кади. – Значит покойного можно считать жителем вашего квартала? Потому ты и здесь?
Хорезмиец с готовностью кивнул, обрадованный, что всё так быстро клонится в его сторону.
– Тогда тебе можно было и не обращаться в ханский суд. Дело касается только мусульман твоего квартала. Ты уже собрал все свидетельства, как я понял? Можешь взыскивать штраф. С квартала, жителем которого, был убитый. Я с моей стороны могу только похвалить тебя за усердие, благодаря которому преступление не останется безнаказанным. Немедленно утверждаю твоё решение. Сейчас попрошу писаря выдать вердикт. Нужно только посчитать сколько сейчас стоят верблюды.
«Похоже и в Сарае появилась история про плутов свидетелей и незадачливых мошенниках,» – подумалось Злату. – «А я буду самым первым её рассказчиком. Прямо сейчас, у эмира».
Хорезмийский кади стоял с таким видом, как будто его ударили чем-то тяжёлым по лбу. Даже глаза выпучил. А Бадр ад-Дин продолжал сочувственно:
– Тем более, что детям убитого сейчас деньги не помешают. Ведь наследством отца они пока воспользоваться не смогут. С сегодняшнего дня оно подлежит аресту. Меняла Касриэль бен Хаим с Красной пристани предъявил заёмное письмо на имя покойного. На сумму в триста сумов.
XI. Шесть каламов
День уходил. Неяркое солнце садилось за реку, разливая по небу бледную зарю. Ещё немного из проулков начнут наползать холодные весенние сумерки. А ведь только в полдень казалось, что уже лето.
Злат затянул шнур на шерстяном плаще, взятом сегодня у водовозов, и вышел на площадь перед дворцом. Здесь уже ждала повозка. Сам Бурангул не приехал, прислал какого-то молодца, зато вместо войлоков сиденье было покрыто дорогим ковром, на котором красовались расшитые подушки и заботливо