в спальне мне удалось найти непонятную связку старых автомобильных ключей. Явно не моих. Мой пластиковый брелок с большой круглой эмблемой «БМВ» невозможно было спутать ни с чем.
Поскольку моя тревога и непонимание происходящего зашкаливали за все мыслимые пределы, а желание разобраться в случившемся жгло горло, периодически отдавая привкусом вчерашней «Крушовицы», я схватил полузаряженный мобильник, ключи, захлопнул дверь и выскочил на улицу.
Во дворе по-прежнему было пусто и тихо. Несколько мамочек гуляли с колясками возле детской площадки, какой-то мужик запихивал странного вида мешки в багажник «десятки» у первого подъезда, где-то вдалеке, вдоль забора школы, пробежала свора дворовых собак.
Солнце светило нежным осенним светом, но жары не было. В этом году московская погода ей не балует. Хорошо, что хоть дождя нет.
Продышавшись кислородом и осмотревшись, я двинулся вдоль дома в поисках своего автомобиля. Обошел весь двор, заглянул в арку, в которой я периодически парковал свой «БМВ», но, даже выйдя на улицу и оглядев припаркованные вдоль бордюра автомобили, своего я не обнаружил.
– Лёха, ты и вправду сопьёшься, – тихо, но абсолютно натурально сказал я самому себе, поскольку осознал, что добраться вчера домой на машине за рулём никак не мог.
Достав из кармана брюк завалявшуюся жвачку, которая в этот момент пришлась как нельзя кстати, а из кармана толстовки – странного вида ключи, я снова нырнул во двор.
Потёртый серый брелок сигнализации с продавленной кнопкой по центру, такой, какие ставили на свежекупленные автомобили в ближайшем гараже в конце девяностых годов, стараясь не оставлять машину без внимания ни на секунду из-за регулярных молниеносных краж, вызывал во мне удивительные воспоминания о юности. Такие уже давно никто не устанавливает. По крайней мере – в Москве.
Метров через тридцать, в глубине двора возле больших зелёных мусорных баков, в ответ на нажатие полуразрушенной кнопки я неожиданно услышал знакомый по детским временам двойной писк. Да-да, именно такой, какой издавал отцовский «Москвич», купленный на непонятно откуда взявшиеся деньги, являвшийся гордостью семьи, исправно возивший нас много лет по пустым улицам города и разбитым загородным дорогам. Я поднял глаза и уткнулся взглядом в помигивающий левой аварийкой «Форд Сиерра» грязно-серого цвета, облезлый ржавчиной вдоль всех порогов, с матовыми от времени окнами и огромной трещиной через всё лобовое стекло.
Небольшой металлический ключ, словно от современного почтового ящика, легко подошёл к провалившейся внутрь кузова личинке водительской двери, и я залез внутрь. Убитый тяжёлыми годами «Форд» пах старьём, на просиженных до пружин передних сиденьях лежали подушки от старых красных домашних кресел, заднее сиденье было накрыто драным чехлом. Повсюду валялись мятые журналы «Досуг», пустые алюминиевые банки из-под «Кока-колы», пара пластиковых канистр от стеклоомывающей жидкости, несколько сплющенных сигаретных пачек, какие-то грязные