бы мне прямо сейчас сказали, что я могу вернуть в мир живых только одного из двух, я без раздумий выбрал бы Шатова.
Было ли это следствием того, что первый – урс, а второй – человек? Я не раз слышал от представителей Всеединства, что все люди по своей природе шовинисты. Неужели и я один из них? На сознательном уровне я уверен, что дело совершенно не в этом. Но в чëм? В пользе для общества? Это и есть моя наивысшая ценность? Не сказал бы… По моему опыту, вред обществу частенько доставляет как раз острое желание ему помочь; польза же зачастую является побочным эффектом банального трудолюбия.
А может, я так холоден к горе-режиссёру, потому что Юрий оставил на свете дочь, а Беорн – нет?.. Ну так и у меня детей нет. Тем не менее, уверяю, что возникни у меня выбор между спасением самого себя и даже самого плодовитого во всех отношениях учёного – я выбрал бы себя.
Значит, дело не в пользе и не в детях. Мы всегда выбираем только то, что нам больше нравится. Почему из двух существ, такое глубокое сочувствие у меня вызывает только одно из них? Дело в таланте? В сообразительности? В осмысленности? В искусности? В нахождении на своём месте? В том, что кто-то ещё любит этого человека? Всё это сразу? Моё мнение на этот счёт должно быть окончательным?
Будем честны, невозможно относится ко всем разумным одинаково только потому, что они разумны. О существе дóлжно судить по деяниям его – так учил меня отец, и так я буду учить своих детей, если они когда-то появятся. Исходя из этой простой мысли, я понял вдруг, что просто-напросто ничего не знаю о Беорне, кроме того факта, что он поставил, пожалуй, самую пафосную, глупую и несвоевременную пьесу в истории. Отсюда и недостаток моего к нему сочувствия.
Тогда я напомнил себе, что в жизни бывает по-разному. Я, к примеру, застрелил родного брата. Вряд ли будет хорошей идеей завязывать новые знакомства с такого пассажа? Наверное, и в судьбе Шатовых найдутся вещи, узнай о которых в первую очередь, я получил бы не самое приятное впечатление. Ведь у каждого есть свой скелет в шкафу.
Твёрдо вознамерившись при первом же случае узнать побольше о Беорне и его роли в написании "Этнофагии", я наконец-то решился выполнить просьбу шефа и сменил тему разговора:
– А почему у вас не служит фамильяр? Вроде бы работы по дому хватает.
– О, что вы, – сказала Маргарита. – Это совершенно ни к чему. Ребёнок у бабушки в посёлке на руинах, а Юра… Юра бы никогда… Он считает, что фамильяры должны стать нашими друзьями, а не слугами. Считал…
Договорив, она крепко зажмурилась, сдерживая слёзы.
– Сегодня-завтра их начнут зачислять в городскую стражу, – сказал я. – Урсов тоже.
– А оружие? – несколько напрягшись, спросил Эдуард. – Им же нельзя носить пистолеты?
– Им выдадут кинжалы и дубинки, – поделился я последней информацией. – Это будут небольшие отряды ополчения. На большее они пока и не способны. Если взрослый урс и грозный противник, то фамильяр – существо довольно уязвимое. Так что придётся искать им работу по способностям. Обыски, взятие