больше на «био», чем на интеллект. Но это сугубо мои субъективные наблюдения.
– Большинство вообще ничего не планирует, даже если их жизнь налаживается. Мой скромный опыт говорит, что человек начинает серьезно задумываться о будущем, если оно его пугает. Причем сильно, – отметил Стив с какой-то холодной уверенностью, сделав акцент на последнее слово. В его взгляде промелькнуло нечто, в чем чувствовалась способность заставить любого задуматься о будущем. В Бране опять проснулась притихшая недавно настороженность.
– И в какой перспективе, по мнению вашего отца, необходимо учиться людям размышлять?
– На сто, двести, тысячу лет вперед.
– Да уж, – медленно произнес Стив. – С точки зрения отдельной личности этот вопрос не имеет никакого смысла, – казалось, он разделял точку зрения собеседницы. – Редко кто смотрит на жизнь в дальней перспективе, а в категориях, превышающих сроки человеческой жизни, не рассуждают даже главы государств, – подытожил он.
– Как считал мой отец, основная проблема нашей цивилизации – это подобное недальновидное отношение к жизни, а возникло оно из-за утерянного знания о звездах.
– А может, наоборот – не проблема, но достижение? Чрезмерная ответственность лишает радости бытия.
– Особенно глав государств, – вставила Брана.
На что ее собеседник весело рассмеялся.
– Точно подмечено, – согласился он. – Даже не представляю, как могла бы сложиться моя жизнь, если бы я принимал решения, опирающиеся на цели за чертой, обозначающей конец моей биологической жизни, – глубокомысленно изрек Стив, интонационно выделив слово «биологической», и продолжил в том же стиле: – Какими же эти цели должны быть? Наверное, очень масштабными? Как у Чингисхана, например… – Он рассмеялся. – Хотя вопрос, скорее всего, нужно задать другой: что я могу взять за черту смерти, чтобы на этой основе строить цели? И что это будет за «я»? Может, оно видоизменится до неузнаваемости и превратится в звезду, согласно версии вашего папы? Или вообще исчезнет?
– Вы рассуждаете так, будто верите, что со смертью ничего не заканчивается… – слегка удивилась Брана. Этот вывод она сделала по той очередности, в которой были озвучены вопросы. «Исчезнет ли „я“ вообще», – прозвучало в конце. Своей интонацией Стив придал вопросу оттенок несущественности.
– Насколько мне известно, слово «верите» не совсем из лексикона ученых? – уточнил он.
– Да, но речь о вас, не обо мне, – тут же парировала Брана.
Стив лишь загадочно улыбнулся:
– У меня дед по материнской линии был шаманом. Он придерживался древней традиции толтеков. Я с ним часто общался в детстве и от него узнал много интересного о так называемой магии. Повзрослев, я, конечно, понял, что как таковой магии не существует, есть лишь глубокое знание человеческой природы и умение манипулировать ею. Он знал о моем страхе высоты. Видимо, поэтому и подтолкнул меня к карьере, которая вынудила меня регулярно летать. Он говорил так: «Чтобы победить свой страх, с ним надо постоянно встречаться. Длительная разлука