земель. Он шел по дорогам, пересекал леса и восходил по звездной дороге прямиком в дом к своей подруге Луне, шагал вокруг серебристых озер в заколдованном лесу, исчезал в глубоких долинах, расстилающихся на многие километры, и снова появлялся в дальних краях, на рынках восточных городов, где еще разводили драконов, и в северных горах, где по снежным склонам бродили огромные мохнатые тени. Он глядел на их фигуры с печалью во льдистых голубых глазах, и его черные крылья трепетали от многих воспоминаний, которые кружились в его взбалмошной голове.
Но, услышав грустное пение птиц в Копенгагене, он отправился в путь туда, где не бывал уже очень давно; настолько давно, что его облик почти потерял обыкновенные человеческие черты, и, выйди он на дорогу в обычном мире, люди бы стали на него оборачиваться. Ведь нос его стал похож на клюв, а пронзительный взгляд сумасшедших глаз пронизывал до самых косточек; из карманов его плаща сыпались звездочки и летняя пыльца, а вороньи крылья то и дело проглядывали сквозь прорези-рукава. Ходил он смешно, подобравшись, часто убрав руки за спину; немного сгорбившись, семенил как курица. Кукольник был смешливым и добрым, но давно уже не видал людей – ни с той, ни с этой стороны.
2
Недели шли, а Якова все не было. Его искали по всему городу и за его пределами, отправляли гончих собак по следу в лес, но те быстро теряли его запах; полиция сбилась с ног, расклеивая его черно-белые фотографии на фонарные столбы, которые тут же срывал ветер. Мать Якова плакала днями и ночами, и вся ее стряпня, которую она готовила теперь для одного ребенка, была соленой. Гвилим не спал совсем от тревоги и вскоре приучил себя к бессоннице. Так он и лежал по ночам, глядя в окно, на плывущие, как рваная, смоченная в чернилах вата, тучи. А днем искал брата. И все дни стали похожи друг на друга. А там наступила зима.
Марта прибрала волосы в косу, даже и не подозревая, что пройдет неимоверное количество времени, прежде чем она их расплетет, и что после этого ее волосы навсегда останутся волнистыми, как у русалки. Ее хорошенькое, улыбчивое лицо было покрыто веснушками, которые испуганно мерцали от вида апрельского неба. Прошел уже целый год, а девушка никак не могла привыкнуть к этому зеленоватому смогу без запаха, заволокшему небо. Никто не мог взять в толк, что случилось с Кристианией, самой солнечной и прекрасной страной из всех выдуманных миров. Куда подевалась радость каждого ее дня, легкость весеннего ветерка, блеск горизонта, отражающийся в широких, ровных реках, аккуратно разрезающих зеленеющие поля, жар летнего солнца и многогранность бриллиантовых снежинок белесых, полнокровных зим? Те, кто жили поближе к границе с обыкновенным, или, как его тут называли, внешним миром, говорили, что это все влияние реальности. По мере того как у них там меняется климат и умирают полярные медведи, и Кристиания начинает иссякать, как продолжительная, но не бесконечная мелодия. И, конечно, эти россказни повергли всех в ужас. На улицах какое-то время была паника, но потом все улеглось так же