себя хорошо. Алекс заверил, что скоро они успокоятся, привыкнут к новой обстановке и прекрасно перенесут долгое морское путешествие.
Пока отцы занимались лошадьми, Лукас беседовал с дедом, а Тобиас о чем-то тихо разговаривал с Марианной. Девушка то и дело прикладывала к глазам кружевной платочек и печально смотрела на друга.
– Мне будет очень тебя не хватать, – призналась она дрожащим голосом. С раннего детства Тобиас заменял ей младшего брата. – Пиши каждый день и рассказывай о цирке. Хочу знать все, каждую мелочь. – Она пыталась отвлечься от мрачных мыслей. Юноша серьезно кивнул и обещал писать очень часто. Вообще-то он терпеть не мог бумажную работу, но для Марианны был готов на любые жертвы.
– Будешь навещать дедушку? – с тоской спросил Тобиас и посмотрел туда, где Лукас о чем-то оживленно рассказывал Паулю и даже сумел его рассмешить, что в последнее время было почти невозможно.
– Обязательно. Постараюсь ездить к нему каждый день, – заверила Марианна.
Они посмотрели каюту Николаса и соседнюю, предназначенную для мальчиков. Обе комнаты выглядели очень элегантно – последняя роскошь, которую беженцы могли себе позволить в течение долгого времени – до возвращения в Германию. Официально разрешалось взять с собой десять имперских марок, да еще немного наличных Пауль незаметно сунул сыну в руку, а потом, уже в каюте, тот спрятал деньги под одеждой. Это все, на что можно было рассчитывать до получения от руководства цирка аванса, а потом, после оформления на работу, гонораров за выступления. Как жить втроем на зарплату, Николас не представлял, однако знал, что придется научиться. «Бугатти» он оставил Алексу и велел пользоваться машиной по собственному усмотрению. С собой же взял несколько чемоданов, два из которых были заполнены вечерними костюмами для выступлений – главным образом фраками и цилиндрами.
Беседу прервал гудок, возвестивший, что провожающим пора покинуть корабль. Громкий звук поверг всех в панику: Тобиас вцепился в Марианну, словно боялся утонуть, и оба заплакали. Николас бросился обнимать сначала отца, а потом Алекса. На минуту оба замерли, закрыв глаза, как братья перед вечной разлукой. Напоследок Николас поцеловал Марианну, а она склонилась и поцеловала в щеку Лукаса.
– Будь умным мальчиком и не женись на толстой тетеньке из цирка прежде, чем вернешься ко мне, – пожелала она на прощание. Лукас расхохотался и пообещал вести себя хорошо. Пауль уже в который раз обнял внуков и с тоской посмотрел на сына, словно стремясь навсегда запечатлеть в памяти его черты. Отъезжающие проводили остающихся на берегу к трапу, и все снова судорожно обнялись – теперь уже точно в последний раз. Пауль, Алекс и Марианна спустились на пристань. Николас не знал, почему плывут в Америку другие пассажиры – ради удовольствия или в эмиграцию, – но его собственный отъезд оказался невыносимо болезненным. Все, кроме Лукаса, заливались слезами, и только он по-детски радовался новой обстановке