лошадей и выехал в Деревянковский курень. По пути на несколько минут заглянул к соседям, проведал Никиту и Ефросинью. Старики приветили его радушно, видно было, что очень рады свату. Попив у них чаю, Степан к вечеру был в поселении. Занял место на площади, разложил горшки по рядам и заночевал под телегой. Набросал соломы, которой в телеге были переложены горшки, а сверху попону застелил. Ночи были еще прохладные, но все обошлось, так как из дому Степан захватил длинный, овчинный кожух. Наутро с рассветом стали подходить покупатели. Быстро распродал Степан свой товар, и свистульки тоже разошлись по копейке за штуку. Довольный Степан зашел в канцелярию, чтобы узнать как там казаки служивые, скоро ли приедут домой. Тыждневой у входа объяснил, что ждут из Тамани казаков со дня на день. Уже и нарочный прибыл, привез жалованье, которое будут выдавать отслужившим. Не успел Степан отъехать с площади, как запела труба, забегали люди и вдали показался небольшой отряд верховых казаков, следом на двух телегах ехали пластуны. Степан с замиранием сердца вглядывался в тех, кто ехал на подводах. Вот мелькнула знакомая белая папаха, а вот и сам Петр соскочил с повозки и бегом бросился к отцу. Он издалека узнал своих лошадей. Обнялись сильно сын и отец, даже слезу смахнули украдкой. Вроде и не так долго были в разлуке, а вот забилось сердце при встрече. Подошел тут и Терентий, обнялся со Степаном. Первым делом спросил о родителях, живы ли, здоровы. Степан, улыбаясь, сказал:
– Та шо з ными станэ? Ще повоюють. Чэрэз пивдня будэм на хуторе у Никиты.
Петр и Терентий сделали необходимые дела, получили жалованье, выслушали похвальную речь атамана. Степан услышал, что еще должен батюшка прочитать проповедь и остался послушать. Давно не ходил он в церковь, оттого чувствовал себя несколько смущенно. После проповеди отправились домой. Петр и Терентий расспрашивали Степана, как прошел весенний сев, что нового на хуторах. В разговорах быстро доехали до речки Мигуты, чуть не на руках перенесли телегу через брод и до хутора Галки осталось всего ничего, несколько верст.
Вот уже видна камышовая крыша хаты Терентия. Он не вытерпел, вскочил с телеги и побежал. На улице как раз возился старый Никита. Терентий подбежал, обнял отца. На шум вышла Ефросинья. Увидев сына, она обмерла и села на завалинку без сил. Терентий подошел к матери и долго целовал морщинистое, мокрое от слез, родное лицо. Подъехали Степан с Петром на телеге.
– Бачишь якый подарунок привиз вам с ярмаркы, – сказал, радуясь со стариками Степан.
Никита полез в неглубокий погреб, что притулился рядом с хаткой, вынес оттуда бутыль темного стекла с терновкой и в большой деревянной чашке квашеной капусты.
– Сватики, дороги, давай тэ хоть по трохи пригубым сладенькой горылочки, за сынив наших…
– Так шо ж нэ пригубыть, – улыбнулся в ответ Степан. Расправил усы и со вздохом облегчения выпил до дна поднесенную стопку.
Всего несколько минут побыли Степан и Петр на дворе у Никиты, потом отправились к себе в балку. Еще издалека