сорок я была в студии Русланы. Янис ушел к Августе, желая обговорить детали. Руслана выглядела сегодня иначе. Красные глаза, не уложенные кудряшки и мятая футболка.
– Матерь божья, что случилось?! – Воскликнула она, уставившись на меня.
– Это с тобой что?
– Аллергия… Макс вчера подарил герберы, а у меня на них аллергия. Только утром узнала об этом, когда проснулась.
– Макс – твой парень?! – спросила я, но Руслана лишь пожала плечами.
– Парик привезла обратно?
Я кивнула, и она тут же усадила меня в кресло, стараясь превратить мое помятое лицо в произведение искусства. Пока она делала макияж и выбирала костюм, я молчала.
– Все-таки Островский что-то решил…
– Почему ты так думаешь? – я не понимала, но кажется догадывалась.
– Он никого дважды не рассматривает. А ты ему приглянулась. Ну, наверное. Не знаю. Иди примеряй костюм.
– Мне не идут костюмы.
– Классика идет всем! Рот на замок и вперед, иначе я сама тебя переодену! – она пригрозила мне пальцем, и я смеясь ушла в гардероб, чтобы переодеться и снова стать Аленой из новой жизни.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Я СОГЛАСНА.
Островский сидел в том же кресле, в том же костюме, только выражение лица на этот раз было задумчивым, а не глупым, каким показалось в прошлый раз. Янис относился к нему уважительно, поэтому я старалась вести себя так же.
Я сидела в кресле напротив Константина Леопольдовича, Янис сидел рядом со мной и теребил ремешок на часах. Он нервничал и постоянно пил воду из бутылочки. Все молчали и лишь часы на стене громко тикали, отсчитывая минуты до начала беседы. Не любила я это молчание. В детском доме молчание означало то, что ребенок не понравился родителю, и его снова отводили в общую комнату, где все продолжали играть и ждать, когда их заберут в семью.
– Ой, ну ладно! – нарушил тишину толстяк, отчего я вздрогнула и взглянула на Яниса, он продолжал сидеть с каменным лицом. – У тебя стальные нервы, Янис Урбанович.
– Кость, можно? – я услышала голос Сережи и обернулась, столкнувшись с ним взглядом.
Он в нескольких шагах от меня. Я хотела подойти к нему, но рука Яниса легла на мою руку, и я перевела взгляд на него. Вновь взглянув на Есенского, я чуть улыбнулась. Он сделал то же самое, в добавок еще и подмигнул, отчего бабочки в моем животе устроили самый настоящий переполох.
– Ты видишь, я занят! – резко ответил Островский, и Сережа закрыл дверь.
– Ну так что? Для чего мы здесь? – не выдержал Янис.
– Да-да, – Константин Леопольдович поднялся из кресла, которое жалобно заскрипело под ним и прошел к шкафу, доставая оттуда серебристую папку. – Фотографии просто прекрасны! Модель очаровательна и горяча, Янис.
– Но?
– Что, но? Контракт ваш!
Радостный Янис поднялся из кресла и принялся жать руки толстяка, который сиял от веселья. Но потом его взгляд тут же потускнел, и он вернулся в свое кресло, открывая папку.
– Но