вам говорю, – с набитым ртом твердил Ратибор. Как ночному лазутчику ему полагался самый жирный кусок, каковым сегодня были перетертые в кашицу кора деревьев и, кажется, плесневелое зерно. – Нам это по силам. Просто приди и возьми. Дом точно пустой, вообще никого! И приготовлений нет – значит, не скоро вернется хозяин. Точно не в эту ночь. Надо брать сейчас. Сколько сможем вынести. И рвать когти!
– И в какой, говоришь, урочный час они в стражу? – настойчиво повторил Млад. Несмотря на юный даже по меркам разбойников возраст, он всегда старался узнать как можно подробнее о предстоящем деле, выпытывая подробности так, будто бы действительно мог повлиять хоть на что-нибудь. Должно быть, то сказывалось влияние въедливого Руна – немногая польза за всю жизнь, что он сумел, хоть и случайно, принести другому.
– С солнцем. И одна пересменка, когда луна клонится к той стороне.
– Отлично, – сказал Млад коротко. – Я справлюсь.
– Что? – раздалось хором. – Куда тебе! Будешь делать как скажут. Усек?
– Но Рун сказал…
Сам Рун сидел поближе к костру. В пустых глазах плясало пламя. Кривой рот, как плохо заживший шрам, беззвучно шевелился. В руках вертелся длинный нож с крючком, каким обычно вспарывают дичь и снимают шкуру. Но едва ли железо в его руках знало вкус иной крови, нежели человеческой. Рун казался необычайно тихим и спокойным, будто происходившее вокруг совершенно не занимало его и, даже напротив, мешало думать о чем-то великом и священном.
– Так, – прокашлялся Воесил, решив воспользоваться молчанием самого неприятного человека в их братии. – Я насчитал две дюжины факелов. И еще наверняка на смену есть, там у самых ворот пристройки, как раз для коней и дружины. Дом, кажется, пустой. Богатый, Рати правильно заметил. Не слишком, чтобы занимать погоню за нами, но и далеко не безделица. Набьем мешки до отказа, это точно. И пропажи не заметят какое-то время, успеем далеко уйти. Думаю, вниз по реке пойдем дальше. Ну, делаем?
– Да, ты как всегда прав, Воесил, – важно добавил Яролик. Его благодушное настроение, как и уверенность в успехе, отражалось широкой улыбкой. – Я уже поднес дары лешему, чтобы он указал нам нужный путь. Осталось уповать на помощь истинного хозяина этой земли!
Ободрение на лицах братьев было лучшей наградой. Кажется, даже небо стало светлее, а накрапывавший дождь, мешавший все в серую слякоть, будто бы стал потише. Люди стали робко поднимать руки, озираясь на других, словно не веря в происходящее, – слишком много прошло времени с последнего собрания, и маленькое вече, в грязи и холоде, полушепотом, казалось торжественным и великим. Почти как клятва самим богам.
– Ага, – сухо произнес Рун, впервые подав голос за долгие дни. Он грянул февральским громом. – А скажи мне, добрый друг, что ты будешь делать, когда нас схватят?
Поднятые было руки медленно опустились. Никто не посмел перечить Руну, впрочем как и всегда. Известный горлорез и убийца, он чудом прибился к их компании и успел стать своим,