мол, еще месяц – и мы тоже принесем отличный урожай грибов, но уверена, что моя шуточка не придется местным обитателям по вкусу.
– Доброе утро, – говорю я соседке, выслеживающей на лестничной площадке агентов и шпионов.
– Угу, – отвечает она со скептицизмом. – И где оно доброе? В телевизоре? Вы хоть в курсе, что в мире нашем творится? Разврат! Безобразие! Гоморра!
Вдоль длинной батареи короткого подъезда стелются холмы колясок, курганы мусорных пакетов, грядки с не проросшим самоуважением жителей дома.
Нервная, выхожу на улицу.
Тучи черны, тяжелы и плодовиты. Некто, сидящий верхом на темном серпантине, наверняка хохочет да приговаривает: споткнись о выбоину, человечек, и хлебни сполна грязевого смузи. Закуси оберткой от конфетки. Вот она, кстати, валяется неподалеку, танцует в ливневках.
Протяжно воют водосточные трубы.
Недосыпание ставит подножки.
Колея задает русло.
В такую погоду – только топиться.
Озлобленная, проваливаюсь в дорожные бассейны со стекольчатым дном почти по щиколотку. Ощущаю, как через подкладку и блузку просачивается кислотная жидкость. Бранюсь матерым сапожником, вливаясь в огромную очередь на остановке.
Что за дела?
Где официальная сводка?
В колонне погнутых зонтиков и безразмерных дождевиков из уст в уста передается и перетирается: на смену вышло мало водителей, потому что у них сегодня забастовка и бунт. План, жалуются, большой, а зарплата – маленькая. К тому же штрафы увеличили. К тому же камеры-вымогатели на столбах через каждые двадцать метров висят. Проверки к тому же. Контролеры повылазили из своих сухих и обустроенных нор, чтобы собрать дань с маршрутчиков-мигрантов без разрешений на работу.
Люди топчутся в очереди. Вытягивают шеи. Пожимают плечами.
Черт с ними. С этими разрешениями. С этими мигрантами. С этими штрафами и планами. Как до метро добраться?
В метро обетованном, полифоническом, перегруженном – тоже коллапс.
Кто-то прыгнул под поезд и (удивительно!) выжил. Бытует мнение, что неудачниками не становятся. Ими рождаются.
Да и черт с ними. С этими самоубийцами. С этими неудачниками. Пересадка с фиолетовой на оранжевую не будет осуществляться тридцать минут. Даже если поеду через кольцо, даже если перейду на неказистый полубег и волнорезом рассеку пассажиров на два легиона – все равно опоздаю.
И опаздываю.
– Опаздываете, коллега, – констатирует факт начальница.
– Коллапс, – отбиваю я грубее, чем нужно.
– Руководитель мог увидеть вашу провинность по камерам, – очень и очень серьезная, совсем не улыбчивая, она смотрит на меня, как на настоящего взрослого. Фи-и! Экая непочтительность!
– И?
– Плохо будет.
– И?
– Накажет.
– Страшно-то как!
– Тш-ш, коллега! Вы со своими шуточками доиграетесь!
– Уже вижу, как он меня розгами стегает!
– Тш-ш, коллега! Что вы несете?! А вдруг прослушка в кабинете?! А вдруг микрофончики