и одна из первых Золотых Звезд Героя Социалистического Труда, легковой автомобиль в подарок от правительства, личная аудиенция в Кремле и беседа за чаем со Сталиным, выступления на съездах, обмен опытом, пресса, депутатство в Верховном Совете СССР, прижизненное переименование города рекордов Кадиевка в Стаханов, банкеты, тосты, снова банкеты и снова тосты, и – психбольница с диагнозом «поражение мозга».
Не от постоянных ли возлияний? История об этом умалчивает.
Есть непроверенные факты, что, потеряв речь, он изображал оратора, стоя на больничной кровати, как на трибуне, размахивал руками, что-то долго-долго бубнил, а потом сам себе неистово хлопал в ладоши.
Еще он стоял у дверей палаты в ожидании машины, которая отвезет его к Сталину. Что в этой истории впечатляет, так это то, что его и действительно не раз вывозили из больницы, например, на собрание стахановцев в 1975 году, приуроченное к 40-летию его рекорда. В хорошо подогнанном по фигуре костюме, причесанный, он сидел в президиуме, внимательно слушал речи, аплодировал докладчикам. Кто не верит, пусть смотрит телевизионную хронику. Говорят, что рядом с ним постоянно находился врач-психиатр, готовый вколоть больному успокоительное лекарство, случись что. Но не случилось.
При жизни Алексея Григорьевича Стаханова так никто и не узнал о постигшей Героя Труда душевной болезни на почве постоянных банкетов и приемов.
«Извиняюсь за поздний ответ, – объясняет Сталин свою позицию. – Вы ссылаетесь на слова Ленина (см. 26 и 27-й тома) против водки. Слова Ленина, конечно, известны Центральному Комитету. Если ЦК партии, тем не менее, согласился на введение водки, то это потому, что он имел на то согласие Ленина, данное в 1922 году.
Ленин не считал исключенным, что мы сможем при известных жертвах с нашей стороны урегулировать свои расчеты по долгам с буржуазными государствами и получить крупный заем или крупные долгосрочные кредиты. Так думал он в период конференции в Генуе. При такой комбинации нам, конечно, не пришлось бы вводить водку.
Но так как эта комбинация не осуществилась, а денег для промышленности у нас не было, между тем как без известного минимума денежных средств мы не могли рассчитывать на сколько-нибудь сносное развитие нашей промышленности, от которого зависит судьба всего нашего народного хозяйства, – то мы вместе с Лениным пришли к тому, что придется ввести водку.
Что лучше: кабала заграничного капитала или введение водки, – так стоял вопрос перед нами. Ясно, что мы остановились на водке, ибо считали и продолжаем считать, что, если нам ради победы пролетариата и крестьянства предстоит чуточку выпачкаться в грязи, – мы пойдем и на это крайнее средство ради интересов нашего дела.
Вопрос этот стоял у нас на обсуждении ЦК нашей партии в октябре 1924 года. Некоторые члены ЦК возражали против введения водки, не указывая, однако, никаких источников, откуда бы можно было черпать средства для промышленности. В ответ на это 7 членов ЦК, в том числе я, внесли в Пленум следующее заявление:
«Тов.