Чести зов поднимет мирный прах
Иль тронет Лесть бесстрастной Смерти слух?
Возможно, здесь, в забытом уголке,
Небесный пламень в сердце отпылал;
А мог бы скипетр быть зажат в руке
И лира, о которой мир не знал.
Но свиток Знаний, временем полня́сь,
Своих богатств им так и не раскрыл;
Их благородный пыл в Нужде угас,
Их дух блаженный скован Ею был.
Несметно самых чистых жемчугов
Пучины океанские таят;
Несчетные цветы глухих лугов
Лишь ветру расточают аромат.
Здесь местный Гемпден13, кто бесстрашно встал
В защиту тех, кого тиран давил,
Здесь Мильтон спит, что славы не сыскал,
И Кромвель, не запачканный в крови.
Овации сената вызывать,
С презреньем к смерти славный путь торить,
С улыбкою щедроты рассыпать,
Историю Отечества творить
Им рок не дал: но положил в удел
Не в преступленьях, в праведности жить;
Не дал путь к трону выстлать грудой тел,
От милосердья сердце затворить;
Отбросить правду, как ненужный груз,
Всех угрызений совести лишить
И, распаля в кадиле пламень Муз,
Храм Роскоши и Чванства окурить.
Вдали от сумасшествия толпы
Их трезвые желания вели
Долиной тихой жизни вдоль тропы,
Где предки их несуетные шли.
Чтоб эти кости спрятать от стихий,
Надгробия непрочные стоят:
Нескладные скульптуры и стихи —
Хоть кратким вздохом дань отдать моля.
Их имена и даты, без затей
Начертанные, – вот и весь почет;
Заветы книг священных на плите —
Как смерть принять, когда твой час придет.
И кто, Забвенья жертвой становясь,
Покорно покидая мир тревог,
С чудесным теплым днем теряя связь,
Прощальный долгий взгляд сдержать бы смог?
Душа, прощаясь, тянется к родной,
Глаза, смежаясь, жаждут слез живых;
И в наших Углях – их Огонь былой,14
И за могилой слышен голос их…
А ты, кто в память тех, кто здесь почил,
Поведал нам о скромной их судьбе…
Той, родственной душе, что, меж могил
Бродя в раздумьях, спросит о тебе,
Пастух седой, возможно, скажет так:
«С утра нам попадался часто он,
Сбивал росу его поспешный шаг,
Он встретить солнце шел на горный склон.
Там, у корней, что тот упавший вяз
Причудливо вплетает в высоту,
Он мог до полдня, праздно развалясь,
Быть погружен под шум ручья в мечту.
То шел он побродить вон в тот лесок,
В фантазии с улыбкой погружён,
То, весь поникший, бледно-одинок,
Чах от забот, сох от любви ли он.
Однажды утром был пустынен луг,
Привычный склон, любимый вяз, родник.
И день, и два прошли. Нигде вокруг
Его печальный облик не возник.
На