квартире мы обнаружили картину, с трудом поддающуюся описанию. Это был не просто разгром – это был разгром в кубе, если можно так выразиться. Трудно представить себе психическое состояние людей, способных с такой безжалостной последовательностью и методичностью разрушить человеческое жилье. Казалось, в квартире не осталось ни одной целой вещи: вся мебель была изломана, посуда разбита, книги изорваны и разбросаны, под ногами хрустела какая-то крупа, соль, земля из цветочных горшков и битые стекла. Весь пол был усеян клочьями поролона и перьями из растерзанных подушек. Из развороченных розеток торчали провода, клочьями свисали и шелестели от сквозняка оборванные обои…
Григория нигде не было. Это опровергало версию ограбления и оставляло слабую надежду на то, что ему удалось уцелеть во время этого странного «цунами».
Мать Григория медленно опустилась на край растерзанного дивана и отвернулась к стене – ее плечи тут же затряслись от беззвучных рыданий. Честно говоря, мне и самому хотелось плакать от бессильной злости и ощущения собственной беспомощности.
– Я вас очень прошу, успокойтесь, – попытался я неловко утешить ее. – Нам нужно срочно искать Григория… Будем надеяться, что он жив, – некстати добавил я и тут же понял, что ляпнул лишнее.
– Гриша, Гришенька-а-а-а-а! Они его убили-и-и-и! – в голос, по-деревенски вдруг запричитала Галина Евстафьевна. – Стас, ну ты-то хоть понимаешь, что происходи-и-и-ит?
– Нет… Но ваш сын жив, – я пытался рассуждать «логически», хоть и давались мне эти попытки с большим трудом. – Если бы это было не так, то мы с вами, к сожалению, нашли бы его тело здесь. Не плачьте, прошу вас. У нас есть надежда. Только вот… Нам нужно срочно вызвать милицию.
На самом-то деле, я не больно надеялся на помощь милиции, но другого выхода просто не видел, да и, по совести говоря, не чувствовал в себе сил проводить расследование в одиночку.
Милиционеры приехали на удивление быстро, но еще быстрее – по их нелепой суете и бестолковым вопросам – я понял, что Григория они не найдут. Казалось, что гораздо больше, нежели расследованием преступления они были озабочены грамотным составлением протокола и появлением в их отделе очередного «висяка», сулящего в конце года разборки с начальством и, может статься, лишение премии. Один из них, запомнившийся мне гладким румяным лицом и аккуратной щеточкой усиков, несколько раз поинтересовался, не было ли застраховано испорченное имущество – как будто единственное, что имело для него значение, это возможные проблемы со страховыми компаниями!
Сразу после их отъезда я хлопнул себя по лбу и, обозвав несколькими нецензурными выражениями собственные мыслительные способности, набрал на мобильнике номер Павла Григорьевича. И вот, минут через двадцать он, в сопровождении нескольких крепких ребят с бритыми затылками, уже деловито осматривал разгромленную квартиру моего бесследно исчезнувшего товарища.
– Твой приятель что, банк грабанул? – задорно хохотнул мой бравый секьюрити. –