назад бывшее безоблачным. Крупные капли дождя и градины забарабанили по стеклу. Струйки воды пересекали друг друга или сливались в «ручейки». Кусочки льда с громким стуком отскакивали от окна. Снова вспышка. Силуэты знакомых крыш, раскачивающиеся ветки пальм…
И снова ясное морозное утро. Припорошенный снегом отлив. Немного запотевшее в уголках внутреннее стекло.
Наверно, у переключателей вида из окна (или как там называется эта штука), тоже бывают перебои в работе. Эрни начал жевать следующий бутерброд, допивая кофе. Вдалеке с ветки на ветку перепорхнула какая-то большая птица. На снегу виднелись следы лисы. Сугроб под лучами солнца переливался всеми цветами радуги.
На секунду стекло снова залило водой. Эрни успел заметить силуэт парня в дождевике, сунувшего что-то в почтовый ящик, не слезая с велосипеда.
В следующее мгновение окно снова было сухим и чистым. Солнце светило так ярко, что перед глазами замелькали пятна. Эрни вдруг вспомнил, что как раз возле окна на улице видел почтовый ящик. На вид такой же неопределенно старый, как фонарь на крыльце.
Эрни накинул куртку Тома, сунул ноги в какие-то галоши, валявшиеся тут же, под вешалкой, отодвинул дверной засов и вышел на крыльцо.
Из ящика, действительно, торчала газета. На ее немного смятом краю виднелись несколько капель дождя, еще не успевшие замерзнуть. Тумана возле ящика видно не было, но он ощущался как бы на ощупь. Примерно так же, как когда Эрни в последний раз проходил сквозь занавес внутри дома.
Держа в одной руке газету, от которой сильно пахло свежей типографской краской и дождем, Эрни спустился с крыльца и выглянул за угол. Заснеженный двор с кустами и молодыми деревьями, посаженными рядом, заканчивался там, где начинался проход между домами. Одноэтажный деревянный домик пристроился боком к двухэтажному кирпичному городскому зданию. Воздух в месте, где заканчивался деревянный дом, немного дрожал, как и в том месте, где была «арка», сквозь которую они с Томом вчера проходили. Тумана не было.
Эрни вернулся в дом, допил кофе, повертел в руках газету. Она была написана на языке, которого он не знал. Впрочем, можно было догадаться, что означают слова «contrabando», «operación» и «antigua». На фотографиях у большинства людей была загорелая кожа и темные густые волосы.
Тома по-прежнему не было. Однако не было и его любимой кружки с Обеликсом.
Эрни взял газету и подошел к занавесу. Из-за занавеса Послышался тихий звон: как будто кто-то пересыпал стеклянный бисер. Эрни осторожно отодвинул край шторы.
Том, как был, в халате, надетом поверх пижамы, сидел возле окна на раскладном стульчике. На полу стояла наполовину пустая кружка с Обеликсом, рядом с ней – опустошенное блюдо с крошками от бутербродов. Немного поодаль на полу лежал ловец снов. Открытая банка с верблюдом и кактусом стояла возле левой ноги Тома (как обычно, на ноге был тапочек-мышка).
Правой рукой Том запихивал в рот последний тост. Левую он непринужденно запустил в банку