она очень красивая. Шею женщины украшало ожерелье. Обе руки она положила на правое плечо мужчины. На обратной стороне карточки было что-то написано неразборчивым почерком.
– Па, смотри, что у меня.
Папа взял фотографию, повертел в руках и с трудом прочитал надпись на обороте:
– «М. Василевский с женой. Тысяча восемьсот девяностый год». Почти сто тридцать лет прошло. Удивительно, как она ещё не рассыпалась в труху?
Он намеревался бросить фото в огонь, но Лида перехватила его руку.
– Э! Это моё!
– Зачем тебе этот мусор?
– Надо.
Лида сунула фотокарточку в карман и продолжила бросать картонки в огонь. Больше ничего интересного ей не попалось. Солнце уже начало садиться и потянуло прохладой. Но возле костра было тепло. Как же здорово было палить огонь на поляне. Наконец, оба утомились.
– Ну, хватит на сегодня. Остальное рабочие дожгут. Давай посидим у костра, отдохнём. Ты кушать хочешь?
– Нет, я у Лёдзи Петровны поела. Может, только чуть-чуть. Давай хлеб с салом на огне пожарим?
– На этом огне нельзя. Там один мусор. А новый раскладывать уже сил нет. Просто чаю попьём с печеньем. А завтра уже шашлыки пожарю.
Папа вынес небольшой столик с чаем, и они уселись рядом на скамейку.
– Па!
– Что?
– А кто это может быть на фотке? Она так на маму похожа.
Папа взял фотокарточку и какое-то время внимательно её изучал.
– И правда похожа. Даже больше на тебя, чем на маму. Не знаю. Может, старые хозяева хутора. Надо у Лёдзи Петровны будет спросить, что это за Василевские. Но судя по одежде и фамилии, скорее всего, какие-нибудь местные шляхтичи.
– Кто это «шляхтичи»?
– Лидка, вам на истории разве не рассказывали?
– Не помню. Слово знакомое, только не помню, что оно значит. Ты же сам говорил, что наш учебник истории написан специально, чтобы учеников запутать, а не научить.
Папа тихонько рассмеялся. Лида очень любила этот его низкий, слегка с хрипотцой смех. Она глянула на него и рассмеялась следом. Дальше больше. Смех становился всё громче, и они уже не могли остановиться. Наконец успокоились, утирая с лица слёзы.
– Фу-у-у! Разве я такое когда-нибудь говорил?
– Говорил-говорил.
– Ладно. Может, и говорил.
– Па. Ну расскажи!
Лида больше всего любила, когда папа ей что-нибудь рассказывал. Его было всегда так интересно слушать. И главное, он делал это так просто, что ей всё сразу становилось понятно. Вот если бы её учитель по физике мог также легко объяснять урок. А то как начнёт умничать, то уже на втором предложении перестаёшь понимать, о чём идёт речь.
– В общем, это такое знатное сословие раньше на территории Польши и Беларуси было. Дворян так называли. Только на наших землях они сильно отличались от знати в других государствах. В Европе, да и в России, дворян очень мало было. Может, один на сотню,