о скучных и неинтересных учителях, то, вспоминая институт, он таковых назвать не мог. Кстати, приятно было, попадая иногда в компанию, где люди считали себя интеллигентами-гуманитариями, а, возможно, таковыми и являлись, «жонглировать» этими именами и фамилиями – их знали, уважали, читали их книги. Так что изначально проблем с поиском авторитетов у Серёги не было. Он их видел совсем близко, рядом с собой, мог задавать им вопросы и даже обедать с ними в одной столовой.
О либеральности и свободомыслии в данном учебном заведении тоже ходили легенды в соответствующей среде, о чём Серёга узнал значительно позднее из вполне компетентных источников. Но в реальности этот либерализм заключался в том, что на лекциях нисколько не напрягало название странных идеологизированных предметов, таких как «история КПСС», «политэкономия капитализма (социализма)», «марксистско-ленинская эстетика», «марксистско-ленинская философия», «основы научного коммунизма» и прочих. Марксистско-ленинская философия, как, впрочем, и основы научного коммунизма, была обычной философией, где эта наука брала начало в самых древних греческих и римских временах, а затем с помощью диалектического и исторического материализма охватывала учения Гегеля, Канта, Ницше и даже Фрейда. Политэкономия, несмотря на приставки «социалистическая» или «капиталистическая», оказывалась самой обычной наукой, которая сегодня называется «экономика».
И вроде бы такой предмет, как история КПСС, подавался в виде увлекательной истории революций и их последствий с акцентом на ХХ съезд КПСС и развенчание культа личности и репрессий. Преподавал его замечательный, обаятельнейший Борис Исидорович Рашрагович, который, кстати, был деканом важного факультета КПР.
Либеральности и свободомыслия хватало даже в преподавании таких предметов, как литература русская и зарубежная, а великолепная, легендарная и неповторимая Лидия Ильинична Афанасьева преподавала изобразительное искусство. Конспекты её лекций передавались из рук в руки, а знаменитые цитаты из уст в уста:
«Рокотов никогда ничего не пишет просто так. Никогда! Если здесь должно быть ухо – здесь будет ухо! А не нога!»
«Кто-то говорит, что в Ленинграде памятники грязные, ржавые… А они что думают? Что Медный всадник должен блестеть, как самовар? Это – ПЫЛЬ ВРЕМЁН!»
Единственный предмет, где с либерализмом было сложно, носил смешное название «Клубоведение», а в народе – «клубоводство» и даже «коневодство». Его было много, он считался чуть ли не самым главным и должен был быть всеми уважаем. Достаточно сказать, что один из трёх государственных экзаменов, наравне с режиссурой и основами научного коммунизма, был именно экзамен по клубоведению. А самое главное и печальное было то, что преподавать там было совершенно нечего, буквально каждая тема высасывалась из пальца. Он был не нужен ни для общего