не удается заснуть.
Разумеется, у Хадсона не было с засыпанием никаких проблем – он вырубился сразу, не сказав мне больше ни слова. Это вполне меня устраивает – ведь мне тоже нечего ему сказать. Кроме разве что «спасибо» – за то, что помог мне справиться с панической атакой и вместе со мной испек тыквенный пирог.
Должна признать, что я не ожидала от него ни того, ни другого – хотя, возможно, мне следовало бы этого ожидать. За последний год я прочитала большую часть его дневников, и все в них противоречит описанию Хадсона, которое я слышала от других, которые говорили, что он пытался убить своего брата. Что он без зазрения совести манипулирует сознанием окружающих. Что он так уверен в превосходстве вампиров над всеми остальными, что готов убивать направо и налево.
Это тот Хадсон, которого знает его брат. Тот Хадсон, которого знают все обитатели Кэтмира. Так почему же мне начинает казаться, что тот Хадсон, которого знаю я, совсем иной?
Он издает нелепые звуки, уверяя, что так кричат птицы.
Он психует, когда я что-то ем рядом с одной из его драгоценных книг.
Он метает топоры с таким видом, будто за ним гонятся демоны из ада.
И заслоняет от огнедышащего дракона незнакомую девушку, которую ему совершенно незачем спасать.
Это лишено всякого смысла.
Действительно ли существует два Хадсона или это какая-то ошибка? И если кто-то из нас ошибается, то кто именно? Они или я?
И как мне это выяснить?
Встав, чтобы попить воды – и, возможно, попробовать тыквенного пирога, который приготовили мы с Хадсоном, – я не могу не бросить взгляд на его дневники. Мне осталось прочитать последние четыре тома, но может быть, в этом-то и заключается проблема. Может быть, ответ на вопрос о том, как он превратился из парнишки, который купил своему стареющему наставнику дом, в того социопата, которым все его считают, содержится в последнем его дневнике.
И, может быть, именно поэтому этот дневник и стал последним.
Я беру из холодильника воду, отрезаю себе кусок пирога и, признав, что я та еще лицемерка, снимаю с полки последний из дневников Хадсона.
Не знаю почему, но я убеждена, что предотвращение новых атак дракона как-то связано со спасением Хадсона.
Когда я устраиваюсь на диване и открываю дневник, Хадсон бормочет что-то неразборчивое во сне. Я застываю, боясь, что разбудила его, но через пару секунд он переворачивается на другой бок, и одна из его подушек валится на пол.
Я испускаю вздох облегчения. Не то чтобы я беспокоилась из-за того, что он может застукать меня – ведь ему давным-давно известно, что я читаю его дневники. Однако после нашего сегодняшнего спора – или что там это было – у меня такое ощущение, будто что-то изменилось, и я впервые чувствую себя немного виноватой из-за того, что читаю его записи.
Нет, я не чувствую себя настолько виноватой, чтобы не делать этого, но все же теперь испытываю некий стыд.
Я откусываю кусочек пирога, и к, моему удивлению, он не ужасен.