прикоснулась к своему сердцу и к сердцу сына:
– Сердце моё да пребудет с тобой, пока я жива и после смерти.
Она поднялась на цыпочки и пригнула его голову к своему лбу.
– Мысли мои будут охранять тебя, пока я жива и после смерти.
Ещё никогда традиционное для родной страны Рейнхарта прощание не вызывало в нём такой сладкой боли и горькой любви.
– Прощайте, матушка.
– Желаю тебе гладкой, как зеркало, дороги, сынок.
Рейнхарт покинул мать в слезах.
За пазухой у него зеркало, а за поясом – два ножа в ножнах. Он сделал было несколько шагов к лестнице, ведущей вниз, но вдруг резко развернулся и побежал к покоям отца, вооружившись серебряным зеркалом, как шпагой.
Свечи в покоях усопшего догорели. Никого рядом. Никто не читал над ним. Сквозь щели в ставнях сочился слабый свет.
Рейнхарт подошёл к изголовью кровати и поднёс зеркало к лицу почившего отца …
… Через мгновение королевич убрал зеркало. Что он увидел в зеркальной глади, он не расскажет никому. Никогда. И сам постарается забыть. Если удастся. Спрятал зеркало за пазуху. Поближе к сердцу.
Он потерял дом. Но у него есть магические ножи и зеркало.
Что ж, многие начинали новую жизнь, не имея и этого.
Глава пятая. Первое применение ножей
Рейнхарт спустился по винтовой лестнице – с каждым шагом ему становилось легче дышать. «Он убьёт тебя обязательно, – сказала недавно мать, – потому что ты – человек». «А он – кто?» – спросил её Рейнхарт. Мать тогда не ответила. Отвернулась. Ничего не сказала. «Вы так уверены, матушка? Почему?» Рейнхарт и сам теперь понимал, что Виолент, в отличие от него давно серьёзно готовился к завтрашнему, то есть уже сегодняшнему, дню.
«У Виолента тяжёлое копьё с острым наконечником, а ты, Рейнхарт, сидел за мольбертом, за книгами или клавесином. Виолент без оружия ходит на медведя. На крепкой шее Виолента красуется ожерелье из звериных клыков. В два ряда. А ты писал картинки, на которых волк сочетается браком с ланью, мой мечтатель, – вздыхала мать, – такие долго не живут», – вспомнилось Рейнхарту.
Весь замок спит. Рейнхарт пересёк мощёный двор. Ворота заперты. Он остановился в раздумье. Одному открыть не под силу – засов поднимают полдюжины стражей и медленно отворяют тяжёлые ворота из толстенных дубовых брёвен, окованных снизу бронзой. И ему одному не опустить мост на толстых цепях. Как же он выберется?
Королевич подумал: – «Вот бы ключ от замка на воротах! К сожалению ножом, даже самым острым, открыть невозможно».
Ножи за поясом слегка нагрелись. Один из них задёргался, заиграл, вырвался из ножен, заплясал в воздухе и ринулся к воротам. Лезвие ножа на миг задержалось против личинки замка, а затем легко, будто смазанное маслом, вошло в отверстие. Рукоять ножа повернулась, замок клацнул, дужка выскользнула, и замок безвольно повис на цепи. Королевич мысленно послал второй нож на подмогу первому, и они легко открыли тяжёлый засов.
Королевич присвистнул от удивления – а клинки, будто их позвали, вернулись в ножны! Рейнхарт изо всех сил навалился