заглядывало в траурно убранный зал. Разноцветные пятна – синие, красные, жёлтые, горели на стенах.
– Язык не слушается, не привыкла говорить – пожаловалась Аврора.
Отец Авроры молча глотал слёзы.
– Не плачь, папа.
– Я плачу от счастья, дочка.
Солнечный диск краешком коснулся моря.
– Раньше ты всегда прилетала домой в эту минуту, – сказал король, – не хочешь червячков, доча?
– Папа!
– Шучу, шучу!
Красное солнце погрузилось в воду наполовину. Облака окрасились снизу розовым. «У каждой тучки есть розовая подкладка», – вспомнил Рейнхарт слова матушки, мол, даже в несчастьях есть какая-то польза.
Рейнарт стоял у окна. Он почему-то не доверял воцарившейся идиллии и ощущал опасность, только не понимал, откуда она исходит. Аврора подошла и положила руки ему на плечи. Она словно светилась изнутри нежным светом.
Ещё мгновение – и солнце утонет в море. Погасли цветные пятна на стенах, погасли витражи. Рейнхарт приблизил лицо к лицу Авроры – не мог на неё наглядеться, ему до смерти захотелось поцеловать её, ощутить нежные губы, а не птичий клюв! Но подумал, что может испугать её, и не стал целовать. Только крепче обнял Аврору, а она вдруг сжалась в его руках до размеров птицы. Он ощутил тельце, плотно, одно к одному, покрытое блестящими пёрышками. Лапки с острыми коготками судорожно цеплялись за его пальцы, Рейнхарт едва сдержался, чтобы не отбросить иссиня-чёрную птицу. Она поняла, что с ним происходит, и на её глазах вскипели слёзы, клюв страдальчески раскрылся, она беззвучно заплакала. «Жалко её до слёз» – расстроился Рейнхарт. Белое платье упало ему под ноги.
Он собрался с духом, взял птицу в ладони, сложенные лодочкой, и поцеловал в голову. Птица трепетала в его руках, подёргивала холодеющими лапками, заламывала крылья. Он испугался, что она сейчас умрёт. Одно крыло повисло. Растопырились хрупкие перья.
Король и Рейнхарт не знали, что делать. Не знали, что сказать. Да и кто бы смог найти подходящие слова?
Слова ничего не значат.
Глава пятнадцатая. Хочешь поцеловать девушку – не тушуйся
Чары не сняты? Что это означает?! Ворона осталась вороной. Один день побыть человеком и опять вернуться в птичье тело?! Лучше бы она вовсе не покидала его, она ведь привыкла: как-то жила, летала. Так ещё больнее. Целый день ворона была человеком, была счастлива, хотя и горевала о матери, конечно. Но теперь получается, что её жертва была напрасна? Аврора опять оказалась в тесной тюрьме птичьего тела! За что?!
Рейнхарт бормотал проклятия. Король плакал. Однако ворона первой пришла в себя. Она перелетела на книжную полку и принялась долбить клювом корешок «Основ магии». Рейнхарт придвинул кресло, положил гримуар перед свечами и открыл на сто одиннадцатой странице, где вчера он прочёл, как вернуть вороне человеческий облик. Слова «на время снято» будто горели холодным огнём, ну почему он сразу не обратил на них внимания! Рейнхарт перевернул страницу и