спасали даже в лютые морозы.
Волика приводила поляну в порядок, раскладывала шишки по карманам, размышляя вслух:
– Надо найти реку. Я иду в противоположную сторону от Воробьиного клюва, вдоль Малой Кормилицы… к ней-то уж точно должны стекаться какие-то речки! А там и вода, и рыба, если повезёт, и, главное, след на воде запутаю, чтобы Крылатые не выследили. Построю убежище, разведу костёр, пережду непогоду, а дальше… – план казался почти идеальным, без сучка без задоринки, но заканчивался поразительно бессмысленно – А дальше разберусь. Надо хотя бы это сделать.
В приподнятом расположении духа она двинулась в путь.
В преддверии снегопада лес словно ожил, всполошился. Волика слышала пронзительный клёкот птиц, перелетавших с ветки на ветку прямо над её головой. Людей пташкам приходилось видеть редко, а потому они с любопытством разглядывали девушку своими чёрными глазками-бусинками, пускай и не теряли природной бдительности и осторожности. Временами Волика останавливалась, чтобы разглядеть их поближе. Птицы, издавая испуганный клич, в один рывок взмывали в воздух, лавируя между соснами.
– Что же вы улетаете? Я вам не наврежу, – девушка по-доброму улыбалась, понимая, что для лесных птиц то был обыкновенный инстинкт: бояться всех тех, кто на тебя не похож, а значит, может быть потенциальным врагом. Но Пернатые никогда не убивали птах, это считалось самым страшным грехом. Отнять жизнь птицы – значит, самому никогда в неё не переродиться. – Быть может, среди вас кто-то из моих соплеменников сейчас? Здорово, наверно, свободно летать по лесу со своей стаей…
Девушка подкормила бы их чем-нибудь, но у самой во рту не было ни крохи вот уже второй день. В знак уважения она кинула одну из своих шишек кедровкам, и те с пронзительным клёкотом принялись делить между собой внезапно появившуюся «добычу».
Ветер усиливался, но пока не сбивал с ног. Он заметал и без того не очень чётко видневшуюся тропинку, а потому через какое-то время Волика стала двигаться по зову сердца и внутреннему чутью.
– Ветра у нас постоянно задувают, – бормотала девушка, задумавшись. – И снег идёт. Если тропинки так быстро заметает, значит, та, по которой я шла, была проложена совсем недавно.
Она попыталась припомнить, как выглядела дорожке в начале: в самом деле, как будто не человек шёл. Довольно глубокая, больше похожая на невысокий «ров», словно сквозь сугробы пробирался кто-то широкий, но невысокий.
– Не мог же это быть… Барс? – Волика неловко усмехнулась, однако другого разумного объяснения этому явлению пока не находилось. – А даже если и Барс, то как давно он здесь был? Ни снега, ни ветра на протяжении четырёх дней не замечалось, а сегодня пятый. Наверное, он со своими огромными лапищами уже успел далеко уйти, да?
Меры предосторожности заставили девушку вытащить нож из-за пазухи, хотя умом она прекрасно понимала, что против голодного зверя подобие кинжала ей не шибко-то и поможет. Сама ведь… прочувствовала, каково быть пятнистой большой кошкой. Вспоминать