образы давались мне легко, но применять их я могла только к своему огню.
Короткий и очень полезный урок от мага-иллюзиониста.
Интересно, какие чары были доступны ему? Иллюзии – самый сложный вид магии. Необходимо представить всё в мельчайших деталях и создать живую, правдоподобную иллюзию, чтобы поверил противник.
Поразить иллюзией нельзя, но можно запутать. Птица, летящая прямо на противника, собьёт с толку, заставит отмахнуться, открыть уязвимое место для удара и совершить ошибку.
Или голос потерявшегося товарища заставит свернуть с дороги и попасть в ловушку.
– Спасибо, – с воодушевлением поблагодарила я, – Попробую завтра на тренировке. С кольцом.
– Попробуй, – дроу побрёл в свой угол за деревянной ширмой, – Но сначала надо отдохнуть.
– Ты прав, – я потушила свет, – Добрых снов, Иоран.
– Добрых снов, Агнес, – ответил эльф и там, за тонкой перегородкой, едва скрипнул топчан.
Сон мой не был долгим.
Проснулась я от жуткого холода. Меня трясло, знобило, колотило, как умирающего от пятнистой лихорадки. Пальцы рук и ног заледенели, тело сотрясалось, из груди вырывался рваный выдох, смешанный с зубной дробью. И нестерпимо зудела ладонь.
Я присела на кровати, стуча зубами с такой силой, что, кажется, слышало всё поместье.
– Что с тобой? – Иоран проснулся и в один миг подскочил ко мне, – Тебе холодно?
– Оч-чень, – дрожа, как осиновый лист, отстучала я зубами.
– Ты вся дрожишь! Закутайся. Вот, возьми, – эльф сунул мне своё одеяло, – Я позову лекаря.
Дроу спешно натянул штаны и, взволнованный, немедля покинул комнату.
Глава 8
– Болотная лихорадка, – заключила лекарь после осмотра, – Не опасно, но озноб продержится несколько дней. А вот для этого, – целительница указала на почерневшие царапины на ладони, – Приготовлю мазь.
Ненавижу холод. Становлюсь ворчливой, злой, несносной и постоянно сетую на несправедливую судьбу. Жару я терплю куда охотнее.
Закутанная в кокон из нескольких одеял, я слабо кивнула:
– Спас-сибо, Тр-р-риссна.
Мирное рукопожатие дриадской наемницы вышло мне боком – в том, что меня отравила именно она сомнений не оставалось. Это было своего рода предупреждение.
Красноречивое.
С уходом лекаря Иоран превратился в мою личную няньку-сиделку – поил тёплым отваром, заботливо подтыкал одеяло, взял мои ладони в свои, растирал их и обдавал горячим дыханием.
Я тряслась, тарабанила зубами и вместе с тем купалась в заботе моего подопечного. Дрожала от холода и одновременно ликовала. Радовалась, что можно без зазрения совести наслаждаться вниманием дроу. По правде говоря, я не знала, делал ли всё это эльф из благодарности, симпатии или просто потому, что так диктовало его воспитание.
В родном поселении всё было иначе.
Человеческому мужчине отводилась главенствующая роль, а женщина прилагалась к нему в качестве очень полезной в хозяйстве