бороду и проведя языком изнутри по нижней губе, продолжил изучать состояние своих ног.
– Верно, – согласилась она. – На самом деле, это даже не камень. Это всего лишь идея, да?
– Ага, – ответил гном. – Всего лишь идея.
– Может, это как Искусство, – высказался Гиффорд. – Арион говорила, важно верить в себя. Если веришь, что можешь что-то сделать, битва наполовину выиграна.
– То же самое и с настоящими битвами, – заявил Тэкчин. – Это не раз спасало мою шкуру на протяжении столетий, которые я провел в военных кампаниях с Нифроном.
Дождь кивнул:
– Ну, про это я ничего не знаю, зато когда имею дело с камнем, уверен в себе на все сто. – Сняв со спины кирку, он занес ее. – По мне, так это самый что ни на есть камень. – Изящным, легким движением Дождь вонзил острие кирки в пол.
Погруженную в свои мысли Брин застал врасплох громкий треск, который в глухом пространстве стен показался еще более резким. Это был не звук металла, ударившего о камень, а скорее столкновение двух противоборствующих идей: воли бога и стремления одного из его последователей к свободе. Кусок камня откололся, а на мраморном полу образовалась выбоина.
– Это не так много, – заметила Мойя.
– Ага, но уже кое-что, – заверил ее Дождь и вновь опустил кирку.
Божественный мрамор поддавался с трудом. По крошечной темнице градом посыпалась каменная крошка. Каждый последующий удар расширял дыру, и наконец Дождю удалось высвободить сначала одну ногу, а затем и вторую.
Лицо его осветила широкая улыбка.
– Теперь, когда я могу двигаться, мне будет проще управиться со всеми вами.
Он подошел к Мойе. Та вздрогнула, когда он разбил пол возле ее лодыжек.
– Осторожно, – сказала она. – Пальцы мне еще могут пригодиться.
Брин снова попыталась отгородиться от шума и сосредоточиться. Ей предстояла важная работа. Если она когда-нибудь вернется в мир живых, знания, которые она принесет с собой, окажутся ценнее любого тайного клада. Но их было так много, а понимала она так мало. Она чувствовала, что в глубине ее разума таится какая-то мысль – пугающая, неуловимая, где-то на грани сознания. Это ощущение было сродни раздражению, которое возникает, когда знаешь, что чего-то недоделала, но понятия не имеешь, что это может быть.
– Тэтлинский зад! – выругалась Мойя.
Брин решила, что Дождь задел Мойю, но та уже освободилась из каменного плена.
Мойя подошла к окошку и выглянула наружу.
– Что? – спросил Тэкчин. Дождь как раз взялся за камень вокруг ног галанта.
– Толщина стены футов пять.
– Замечательно. А время работает против нас, – сказал Тэкчин.
Мойя прижалась лицом к окошку, загородив тусклый свет, и темница вновь погрузилась во мрак.
– Что там снаружи? – спросил Тэкчин.
– Ну… Дроум ушел. Не вижу его, но… ой, здрасьте! – Мойя отдернула голову от окна в тот самый миг, когда что-то с грохотом врезалось в стену.
Брин