Сильвера – это он, – поправил меня Дармик.
– Обязательно поблагодарю, когда вернемся.
– И память попробуем восстановить, да? – вкрадчиво поинтересовался Дарк.
– Нет! – отрезала я.
– Передумаешь – дай знать, – недовольно буркнул Дарк. – Мне вообще-то в бою врага бить нужно, а не тебя пасти, напарница. – Последнее слово прозвучало с издевкой, но я предпочла этого не заметить.
Остаток пути мы преодолели молча. Я «забавлялась» тем, что пыталась восстановить в памяти свое детство, но ничего не получалось: хорошо помнила только то, что происходило со мной после гибели мамы, смутно – как мы жили с мамой вдвоем. Отца я забыла совсем, хоть была уверена, что совсем недавно помнила даже его лицо. Все, что со мной происходило лет до пятнадцати, из памяти стерлось почти полностью, если не считать нескольких эпизодов, как я с родителями сажала деревья. Я родилась в семье лесников? Этого я не помнила.
Когда мы дошли до лагеря, я уже была уверена в том, что мое столкновение с деревом имело еще даже более печальные последствия, чем я думала сначала. Амнезия, которую я выдумала, имела место быть на самом деле.
«Зря я отказалась от помощи Дарка», – подумала я.
Впрочем, все еще можно было исправить. Ведь Дармик сказал же мне: «Передумаешь – дай знать». И после ужина я подошла к нему с вопросом:
– Предложение помочь мне восстановить память все еще в силе?
– Разумеется, – обрадовался Дарк. – Только нам придется немного отойти от лагеря, чтоб никто не помешал.
Мы нашли небольшое ущелье вблизи лагеря, развели костер: к вечеру у подножия гор стало весьма прохладно.
Дармик велел мне сесть на камень и закрыть глаза, сам встал сзади и возложил руки мне на затылок. Почти мгновенно в ушах загудело, как будто рядом звучал набат, потом меня накрыла тишина. Через некоторое время будто издалека послышались звуки, начали, точно из тумана, всплывать очертания предметов. Постепенно звуки становились громче, очертания предметов четче, и вот я уже увидела себя во дворе многоэтажного панельного дома.
Глава 7. Обещанье
Ольга
Земля, 2012 год
– Да кто это придумал, что солнышко могут крутить только мужчины?! – возмущалась я, забираясь на перекладину.
– Ща поржем, – хмыкнул Кабан – четырнадцатилетний дебил-переросток, оставленный в нашем классе на второй год.
– Запасаемся поп-корном, – вторил ему очкарик Кролик, бывший отличник, сильно сдавший в учебе, но зато переставший получать люлей ото всех, кому не лень, после того как стал кабановской шестеркой.
– Оль, может, не надо, а то свалишься еще, – робко пыталась остановить меня одноклассница Валя.
– Покажи им, Принцесса! – подначивала меня соседка Вика. Ее обращение ко мне бесило: Принцессой меня называл папа, и больше никому я такого не позволяла.
– Заткнись, блядь! – крикнула я Вике сверху, уже повиснув на перекладине. – Сколько раз просила не называть