парню в ногу зубами и не отпускала его до тех пор, пока он с диким воплем: «Отпусти! Больно! Я никуда не полезу!», не рухнул на землю в образовавшуюся щель между жаждущими красивой жизни гражданами.
Конечно, борьба за «Виолу» была не такой драматичной и закончилась быстро – чего там делить?
Со стороны это зрелище наблюдал и Эдик Киршбаум, до семи лет росший в детском доме, о чём я узнала уже после школы. То ли его немецкая натура, то ли строгое детдомовское воспитание не позволили ему участвовать в этой битве за плавленый сыр. Смириться же с тем, что все накинулись на «Виолу», вкусную сайру в масле и другие консервы, а варёную колбасу, по его словам «относящуюся к скоропортящимся продуктам», оставили без внимания, он тоже не мог.
После ужина Эдик конфисковал все продукты и выдавал их строго в соответствии со сроками их хранения и в необходимом и достаточном количестве. Если бы не он, мы бы попировали пару дней, а оставшиеся три нам пришлось бы положить свои молодые зубы на полку.
На второй день почти все ребята пошли на ледник, а я предпочла остаться на базе, отшутившись известной поговоркой:
– Умный в гору не пойдёт.
Витя Попов не преминул меня поддеть:
– Какая же ты умная, если в гору уже пошла.
– Вот я и говорю: пошла, и враз поумнела, – парировала я, на самом деле ужасно сожалея, что я такая слабачка, ведь мне так хотелось взойти на ледник вместе с Витей, который мне очень нравился.
Витя не был красавцем, но его бледное удлинённое лицо с голубыми глазами имело выражение спокойной уверенности, подчёркиваемой мягкими, неторопливыми движениями высокого стройного тела. Врождённый вкус, чувство юмора, хорошо подвешенный язык и широкая осведомлённость во многих вопросах, сходившая за начитанность, неминуемо выдвинули его на место «первого парня» в классе.
Похоже, что Витя привык быть первым, но ему и в голову не приходило как-то подчёркивать или выпячивать своё первенство, настолько неоспоримым и органичным оно для него было. Такой, если можно так выразиться, «органичностью в превосходстве» отличаются настоящие аристократы и потомственные интеллигенты. Им нет нужды доказывать то, что и так окружающие прекрасно видят и принимают – их безукоризненную воспитанность и высочайший уровень культуры. Витя, конечно, не был аристократом или интеллигентом в седьмом колене, но что-то «породистое» в нём, несомненно, присутствовало, что давало ему возможность «царствовать», не прилагая для этого ровным счётом никаких усилий. Отличали Витю и учителя: они всегда были к нему благосклонны.
Тогда я не знала, что благосклонность эта зиждилась не только на Витиных личных качествах – не последнюю роль в этом сыграло и место работы его отца, о котором сам Витя ни разу даже не заикался. Его отец был не просто военным – он служил (тут я перехожу на шёпот) в «органах». По тем временам предусмотрительность педагогического коллектива была далеко не лишней. Несмотря на этот маленький нюанс, надо отдать Вите