било по нервам словно в первый раз было услышано? Где та самая бронзовая броня, которую обещала Люся, когда он только начал с ней работать? Кстати, и она сама не обзавелась этой броней своей, как не хорохорилась, достаточно вспомнить ее с выключенным светом в допросной. Она чуть не тряслась тогда, сидя напротив жены насильника в полной темноте.
Может, и не их это работа? Может, им научные работы писать по портретам убийц, где ясно и по полочкам разложено, что никакие черты лица не подскажут человеку, кто перед ним: Божий агнец или дьявол в людском обличье?
***
Люся стояла возле зеркала в своей темной прихожей. Давно надо было поменять лампочку, но все не до этого. То работа, то запой. То работа запоем. Какие лампочки? Конечно, при такой темноте ни о каком макияже и речи быть не может. Но Люся все равно упрямо покрыла свои губы яркой помадой, пригладила пальцами вихры, одела очки и отправилась на автобусную остановку. До работы идти было не очень далеко. Но жара портила всякие планы на прогулку. Бежать от тенька к теньку это уже не для Люси. Того и гляди, она сознание потеряет от недостатка кислорода в воздухе.
Люся с презрением смотрела на проезжающие машины. Это все они виноваты в том, что в ее родном городе жить невозможно от жары. Не было такого раньше! Не хотелось летом удавиться. Может просто она была юна и полна надежд, поэтому не обращала внимания на раскаленный асфальт, на окружающих, на мир?
Люся влезла в автобус и уселась прямо под ледяной воздух, идущий от кондиционера. Хорошо. Не выходить бы из салона еще часа два. Но через три остановки показалось родное до боли здание, где ее ждала папочка с отчетом по ДТП. Люся вышла на остановке и пошлепала на работу.
***
На улице было жарко, душно. Трава на газонах пожухла, пожелтела, выглядела сухой и жалкой словно седая старуха. Но все равно Люся с удовольствием сняла бы босоножки и прошлась бы босиком по траве, почувствовала бы стопами что-то настоящее, связь с землей. Забытые ощущения детства. Прогулка под теплым летним дождем. Влажная земля, хлюпающая и чавкающая. Лужи густые и глубокие словно гороховый суп, который заставляла есть мама. Не поешь, гулять не пойдешь! А гулять хотелось так, как будто, если не сейчас, не тут же, то больше и никогда не выйдешь, и так и будешь до скончания веков сидеть над тарелкой супа и чахнуть.
Люся иногда думала, что у маньяков, с которыми она сталкивается по работе, именно так и работает мозг. Они не в силах отсрочить свое удовольствие, у них, как и в детстве эта жуткая обреченность и скудный выбор: или мгновенно или никогда.
Люся ни разу не пожалела о том, что добилась от начальства создания их особого отдела, где они вдвоем с Петькой просеивали все преступления на их территории словно через сито и выбирали те, где действовали люди с маниакальными наклонностями, «серийники». Как правило, у таких людей было чертовски неудачное детство, которое включало в себя насилие и жестокость со стороны родителей. Ничего нового в этом не было. И трудно ожидать от взрослого любви и доверия к миру, если мама