с кликухой, но платки делали всех прихожанок одинаковыми, и никого, похожего на девушку с котиком из сети, он не увидел, зато когда она повернулась и пошла к выходу, в лице, лишенном какой-либо косметики, проступили черты недавней знакомой из бара, той козы на шпильках.
– Крыся? – неуверенно позвал он. Она с любопытством посмотрела на него и на его шарфик:
– Мы знакомы?
– Да. Я – Бэтмен.
Ассоль с Чистых прудов
Мне нужно кого-то любить,
чего-то ждать и что-то делать.
Магазин «Галантерея и парфюмерия №16» помещался в угловом здании в начале Сретенки. Окна выходили на бульвар, и Лариса часто смотрела на собак, задирающих ножку на памятник. После семи она выходила из магазина, ныряла в арку возле почты и, пройдя через замусоренный двор, входила в свой подъезд: ее коммуналка была на втором этаже того же дома. Из окон ее комнаты открывался тот же вид, что из окон работы – памятник самой неженственной женщине в многотрудной русской истории. Самым страшным для себя девятнадцатилетняя продавщица считала стать похожей на нее. Может быть, именно поэтому после школы пошла работать в галантерею, хотя по конкурсу аттестатов проходила без экзаменов в пединститут. Но ведь он был имени Крупской! А в галантерее в эпоху тотального дефицита можно было приобрести что-то сугубо женское до того, как оно попадет на прилавок и будет сметено без остатка.
Времена выпали Ларисе непростые, смутные. Впрочем, жаловаться на времена – дело обычное, но период распада империи – это действительно жутковато. Обаятельный генсек сначала объявил перестройку, госприемку и ускорение, а потом всё народное добро куда-то пропало (видимо, не прошло госприемку), выдавалось только по талонам и карточкам. И как-то в одночасье всё вокруг стало каким-то серым и пыльным. За пару лет народ пообносился так, будто пережил войну и голод. Покупать еду надо было днем, отстаивая длинные очереди. Когда Лариса вечером выходила с работы, было уже бессмысленно что-то ловить. Однажды в рыбном магазине за прилавком (пустым, естественно) она увидела головы и хвосты от минтая и попросила завернуть. Продавщица смерила ее взглядом – худая, бледная немочь, в драповом перелицованном пальто – и вынесла килограмм рыбы, который, наверное, для себя отложила. Уже дома, отдав рыбу изголодавшемуся коту, Лариса поняла всю трагикомичность ситуации: женщина подумала, что она для себя просила эти головы.
Как-то на улице Кирова дорогу ей перегородила очередь, начинавшаяся из магазина «Хрусталь». Давали нержавеющие ложки и вилки. Унаследовав от неродной бабушки комнатушку, вместе с ней Лариса получила несколько общепитовских тарелок и алюминиевых приборов. Есть масса людей, которые не замечают убожества, в котором живут, но Лариса к ним не относилась. Даже свою нору в коммуналке она старалась максимально облагородить и лично перетягивала