плотнее прижал мои бёдра к своим, и я поняла, что этот пресловутый начальник, скорее всего до нас не доживёт. Но я начала сопротивляться. Нужно понимать, что человек ни в чём не виноват.
– Идём оперировать. Поможешь, на крючках? – спросила я и забрала из его рук предмет моего туалета.
– После операции продолжение будет? – нагло поглаживая мою грудь спросил он.
– Десерт нужно заслужить. А ты его пытаешься забрать без отработки – сказала я и снова поцеловала его в живот.
– Подскажешь, как это сделать? – снова спросил он и повалил меня на спину, поджав мои ноги под себя. Целуя каждый сантиметр моего тела, он стонал. По-мужски, с хрипом и страстью. Я тоже не могла сдерживаться и выгибалась под ним, как кошка. Не человеческими усилиями, я распутала наш клубок из тел, выскальзывая из его объятий.
– Для любви – это не место. Одеваемся – отрезала я, и чтобы смягчить удар, поцеловала его в губы с нежностью.
– Побежали тогда – сказал он и мы начали лихорадочно одеваться.
Через десять минут мы ворвались в хирургический корпус. Я рванула в предоперационную, на пути просматривая кровавые простыни, которые совала мне медсестра.
– Вы всегда смотрите, поэтому вот – показывала она мне ткань с красными разводами. Платон подошёл сзади, и моё сердце сжалось. Мы смотрели на всё происходящее сквозь плёнку и это здорово мешало нам работать. Операционная бригада, которая уже вовсю мылась, смотрела на нас с любопытством.
– Желудочное кровотечение, аорта надорвана. Полосную делаем, господа! – командовала я и снимала с себя одежду. На груди и предплечье у меня красовались великолепные засосы. Фиолетовые, с радужной оболочкой лопнувших сосудов. Я неимоверно обрадовалась, и пообещала себе, что убью Платона сразу после операции. Сначала завершу начатое, а потом убью.
Начальник полиции уже отдыхал в наркозе и совершенно не хотел умирать. Операционное поле уже было подготовлено, и я бессовестным образом под него заглянула. На столе лежало килограмм сто пятьдесят. Я тяжко вздохнула и скомандовала:
– Скальпель и удлинённая насадка для отсоса. Платон, руку держим на моей левой руке. Правая нужна для входа в рану.
Операционная бригада молча переваривала, что я подчинённого назвала по имени, а не как положено. Я сделала себе замечание, что нарушаю субординацию и тем самым рождаю слухи о наших взаимоотношениях. Но на данный момент, мне было собственно всё равно. Пора было думать головой, а не другим местом.
В этой операции, мой будущий любовник повёл себя просто безупречно. Сосредоточено трудился, помогая во всех моих начинаниях. Пациент оказался очень запущенный и два раза пытался от нас уйти. Мы этого ему позволить не могли и старались изо всех сил не допустить третьей, последней остановки. Каждый из нас знал, что третья ступень – роковая.
Через двенадцать часов, желудок был почищен, язва ушита, часть кишечника удалена. Я устало отошла от стола, махнув рукой, чтобы зашивали кожный покров. Платон покачал головой и опустил руки