черные глаза уставились на маму. С минуту она молчала и просто улыбалась, переводя взгляд с меня на Васятку. Затем улыбка медленно сползла с её губ.
– Как ты это сделал? Где взял эту игрушку? Я тебе такой не покупала.
– Я не игрушка, – ответил Васька, – я слуга.
– Дорогая вещь, откуда?
– Мам он живой, – попытался я достучаться до неё. Я ожидал любой реакции, воплей, обморока, да чего угодно, но только не такого. Мама упорно не желала признавать Васятку. Тогда слуга подхватил бокал со словами: «Я вам сейчас чай налью», демонстрируя, что он живой. Тут-то мама и завизжала. Я кинулся к ней.
– Не кричи, соседи услышат. Чего ты?
Визжать мама, глядя на то, как Васятка деловито наливает чай, не перестала. Тогда я перешёл к своему излюбленному способу. Начал плакать. Мама, подхватив меня на руки, кинулась прочь из кухни.
– Напугался, да маленький? Животного напугался? – Гладила меня по голове мама.
– Это не животное, это мой слуга. – Опять терпеливо начал объяснять я, перестав плакать.
– Там это, соседка к вам поднимается, – в дверях комнаты появился Евграфыч. Если Васятка смахивал на мимимишную мультяшную игрушку. То Евграфыч больше походил на сучок, зачем-то обмотанный мехом и наряженный в старую одежду. На Васятке были надеты джинсики и безрукавка, на ногах сандалии. Евграфвч одевался, как старый дед. Длинная рубаха с заплатами, полосатые, широкие штаны заправленные в короткие валенки.
Мама уставилась на домового.
– Миня ты его видишь?
– Да мам, это наш домовой. Евграфыч.
– Ага, – кивнула мама, – Евграфыч, а имя как?
– Невзором назвали, – расплылся в улыбке он. – Говорю, соседка визга напугалась. Объясниться надо.
В это время раздался звук дверного звонка. Мама встала, оглядываясь на Васятку и Евграфыча, прошла к двери. Открыла. На пороге стояла баба Нюра. Соседка снизу.
Не плохая женщина, когда мама родила, она показывала и рассказывала, что надо делать с младенцами. Пару раз мама, бегая в магазин, оставляла меня с бабушкой Нюрой. Вот только с сыном у неё проблемы. Пьёт. Уже чего только не делали с ним. Месяц, два и опять в запой. Жалко женщину. Помочь ей надо.
– Ты кричала? – Спросила баба Нюра у мамы.
– Это мы с Миней балуемся, простите.
– Ничего себе, я уж думала, тебя режут. Головой думай. – Разозлилась соседка.
– Простите, – мама низко наклонила голову.
Ругаясь, баба Нюра пошла вниз. Мама, закрыв дверь, так и стояла в коридоре не решаясь обернуться.
– Мам, – позвал я, – мне помощь твоя нужна.
– Не привиделось? – Резко повернулась она и уставилась на Васятку, затем перевела глаза на домового.
– Мам, они со мной с самого моего рождения.
– Я вместе с домом родился, – поправил меня Евграфыч.
– То есть они в квартире всегда? – Мы дружно кивнули, – почему я их не видела? Не положено? – опять синхронный кивок, – а ты с рождения с ними общаешься? – Мы втроём развели руки в стороны. Мама посмотрела на нас, кивнула своим мыслям