посуду в одну кучу для мытья и вернулся к юношам, ожидающим продолжения. – Рахмон согласился остаться у меня на первое время. Место-то у меня в доме освободилось: я тогда, уже год как, выдал вторую дочь замуж. Вскоре я устроил его уже к твоему отцу на работу. Через год я помог Рахмону купить небольшой старый дом на северо-западном районе. С тех пор как я устроил его на свою первую должность, Рахмон кроме своих обязанностей в свободное время нашёл себе другое занятие. Он стал рассказывать истории из своих и чужих путешествий и много чего другого. Но, что приключилось с ним во время Зелёной хвори, он не рассказывал… И я полагаю, что он никогда не расскажет, – взгляд и голос Рашида были взволнованными. – Слушателей у него быстро нашлось, хоть отбавляй. Они-то и прозвали его «рассказчиком». Однако я до сих пор не могу понять одно, – староста озадаченно насупился. – Всякий раз, как кто-то спросит у него про пустыню Эрг, он становится сам не свой. Глаза его наполняются ужасом, а тело бросает в мелкую дрожь. Рахмон либо уводит разговор в сторону, либо остерегает всех не ходить туда. Да… я припоминаю, – покивал себе Рашид. – Раньше он увиливал от ответа и начинал другой разговор, но в последнее время этот вопрос нагнетает на него дикий ужас. Не знаю, был ли он в этой пустыне и что с ним там могло произойти, но теперь я предупреждаю многих любопытных зевак воздержаться и не допытывать его вопросами про Эрг. И вы ребята тоже не спрашивайте, ладно?
Юноши согласно покивали. Видя, что любопытство ребят удовлетворено, Рашид протянул им их тарелку со своей и попросил пойти, сесть за скатерть…
Трапеза вышла сытной и отменной. Многие из рабочих отца Азима предпочитали плотный, калорийный завтрак, чтобы сил было много и на обед можно было пойти попозже. Из их кампании все почти доели приготовленную стряпню Рашида, а Азим и Дамир только приступили. В это время, Хуршед, раньше всех вычистивший миску до блеска, снова достал свою продольную флейту. Молочно-белый инструмент со светло-коричневыми прожилками показался Азиму мраморным, но на самом деле она сделана из берёзы мастерами музыкальных инструментов Фалида.
Заметив, как юноша теребит пальцами над дырочками инструмента, все замерли в ожидании ласкающей слух и ещё больше поднимающей настроение мелодии, забыв про остатки еды.
Хуршед опустил голову, поднёс флейту к губам, но вдруг передумал играть на ней. С задорной ухмылкой исподлобья он посмотрел на старика Рахмона.
– Рахмон-ака, вы прожили больше нас. Выдели больше нас. Знаете больше нас. И, наверняка слышали разные песни больше нас, – во всех его словах скрывалась насмешка, которая чётко отражалась в его серо-зелёных глазах. – Может споёте нам одну из них, а я сыграю под неё на флейте?
Остальные поддержали Хуршеда. Даже Азиму стало интересно услышать что-нибудь эдакое из уст рассказчика. Рашиду же эта идея не понравилась. Он огрел Хуршеда недовольным взглядом, но тот не обратил на него внимания – все в выжидании уставились