рузу. Лайло также принесла деревянные ложки на случай, если гости не захотят есть руками. Однако у Комила от волнения разгулялся аппетит, и он уже начал есть руками, удивив Азима.
Азим, обычно, не любил есть руками, но, так как все ели именно так, он тоже последовал их примеру. «Есть руками – благо», вспомнил он, закладывая руку в рот. Ложкой, однако, он всё-таки воспользовался, чтобы наложить на своей стороне тарелки салат из нашинкованных помидоров, огурцов и зелени.
Жена и дочь Умеда в это время находились в другой комнате. Лайло готовила Муниру, хотя девушка уже знала, что спрашивать.
Когда дастархан опустел, Умед незаметно для гостей подмигнул старшему сыну. По предварительной договорённости это был намёк. Мехродж29 едва заметно кивнул в ответ отцу и обратился к Азиму.
– Азим-ака, не хотите взглянуть на наших пастушьих собак?
– А они не будут снова лаять на меня? – с подозрением спросил Азим.
– Нет, – захохотал младший. – Они хорошие.
Азим понял в чем подвох и согласился.
– Ладно, идёмте.
Когда они ушли, Умед положил руку на плечо Комилу и с улыбкой обратился:
– Что ж, племянник, надеюсь, скоро я буду называть тебя сыном.
Умед встал и пошёл за женой и дочерью. Когда он вернулся, Комила вновь схватило необъяснимое оцепенение, но он нашёл в себе силы побороть это состояние. Только после этого он заметил, как Мунира преобразилась, причем в лучшую сторону. Тёмно-бордовое платье с мелкими розетками на плечах идеально подчеркивали её шелковистые длинные тёмно-каштановые волосы, ниспадающие из-под тонкого сетчатого чёрного платка с золотистой вышивкой. Черты её лица больше не казались грубыми, а робкий взгляд даже понравился Комилу.
Они сели за дастархан, и, в основном, говорила Лайло. Умед же вскоре оставил их. Он уже знал о Комиле всё, что ему было нужно. Лайло начала с рассказов про детство дочери, особенно вспоминая про то время, когда Комил будучи ребёнком проводил с ними. Постепенно от разговоров про родственников, обычаи и прочее она переходила к основной теме. Вскоре Мунира незаметно для Комила подала матери знак и Лайло под предлогом заварить новый чай оставила их наедине.
У Комила богатый опыт общения с девушками. Он всегда вёл себя уверенно, даже самоуверенно с ними. Теперь же, когда они остались вдвоём с Мунирой, он снова потерял дар речи. Он чувствовал себя загнанным в угол бараном и понятия не имел, что делать.
Ну же, скажи ей что-нибудь хорошее… Нет? Вот дурак.
Мунира улыбнулась Комилу и заговорила первой, что достаточно облегчило ему задачу. У них сложился довольно удачный диалог. Оказалось, что у них общий интерес к поэзии Ардвисуры и узорам мозаичного ремесла. Они оба любили шербет из базилика и мяты, и также увлекались историей Рахшонзамина. Вскоре Комил согласился с мнением Азима – Мунира действительно милая, когда улыбается… и даже без неё.
Через час вернулась Лайло, решив, что этого времени достаточно для них. Пожелав им спокойной ночи, Комил сел,