за работу.
Поправила глаза, тональный крем на веки, положила тени, чуть подвела брови. Ресницы, тушь. Губы, так, хорошо. Ногти, покрасила. Сушить этот лак быстро. Сигаретку бы. Ладно, потом. Пудра… да практически не надо. Чулки или колготки? Чулки. Почему не колготки? Так… Бельё, французское, платье, да, маленькое чёрное. Золотой поясок? Туфли чёрные, шпильки или?.. Духи да, этот аромат пойдёт. Сумочка, эта, да, к туфлям. Всё… Отпад! Она не подумала так, просто это был отпад. Кто бы видел. Кто должен оценить её красоту? Казик? Почти с неприязнью вытеснила образ мужа из головы. Вгляделась ещё раз в зеркало, сердце встрепенулось – хороша, как хороша! Задумалась на минутку. Готова. Встала, пошла в прихожую. Оттуда: «Казик, во вторник в гости идём, надо подарок купить. Я ухожу. Потом зайду к Серовым, не жди, буду поздно…» Выскочила на лестницу и выдохнула. Чего нервничала? Будто преступница, ведь не соврала же. И подарок нужен, и к Серовым собиралась. А зачем так нарядилась, для Серовых? Захотела – и нарядилась.
…Шесть столиков, барная стойка. Большие окна во всю стену, здесь интима не делают. Музыка играет, но работники «Дома А» заходят сюда лишь в перерывах попить кофе и всё – дела. Кристина села за крайний столик, заказала кофе, закурила. Пусто. Сегодня в «Доме А» нет мероприятий, поэтому народа почти пусто. Может, придёт Алекс, он здесь режиссёром служит, брат Кристины, двоюродный.
Она ждала Ольщанского. Да. Да. Репутация. Его. Вера тогда после разрыва с Козловым была сама не своя. Вера ближайшая подруга Кристины. И это Вера ещё в тот момент не знала, что «залетела» от Козлова. Вот так, в отчаянии, Вера бродила по улицам Москвы и забрела в «Дом А». Ольшанский зав домом, он хороший человек, добрый, даром, что бабник. «Девушка, вы же Вера Серова? Я вас знаю. У вас какая-то беда, я вижу. Вам плохо. Что случилось? Знаете, а мне можно доверять. Просто у вас такое что-то, форс-мажор. Поэтому я без подходов говорю, как врач скорой помощи. Я же сам из семьи врачей. Могу помочь. Рассказывайте». И Веру прорвало, она разрыдалась, сразу, сильно и безудержно. Вера рыдала, всхлипывала, а Ольшанский гладил её по голове и молчал, он давал возможность Вере выплакаться. Когда та немного успокоилась, Ольшанский предложил: «Что уж там, пойдёмте ко мне в кабинет, вам успокоиться надо. Я не обижу, не бойтесь. Вам сейчас не помешает рюмка коньяка. Заодно и расскажите, вам же надо выговориться. Надо, надо, я знаю».
Это в цокольном этаже, мягкая длинная ковровая дорожка, приглушённый свет. В кабинете у Ольшанского уютно, чуть полумрак, лёгкий приятный запах каких-то сигарет, наверное сигары. Ольшанский налил две рюмки, сам не притронулся. Включил музыку, какой-нибудь Моцарт. Вера одним глотком выпила коньяк и без предисловий начала рассказывать. Как они случайно и банально познакомились с Козловым в кафе, как пошли сразу в гости к Кристине, как Кристина оставила их одних и ушла гулять. Потом встречалась с Козловым то у Кристины дома, то ещё где-то, то в каком-то общежитии у знакомых Козлова. Вере приходилось выкручиваться, придумывать для мужа всякие причины – почему