что меня совершенно не колышут ничьи пересуды и сплетни. Есть проблема похлеще: Киллан.
Бог мой, я помню почти каждую минуту того дня!
Наркотики – страшная вещь: они забирают у мозга бразды правления, вынося телесные желания на вершину всех существующих потребностей. Органы чувств работают, но осязание обостряется до такой степени, что невозможно думать ни о чём другом, кроме стремления к разрядке. Готовность подчиниться телу преобладает настолько, что становится плевать на окружение, совесть, принципы. Да на всё, черт возьми! Единственное, чего хотелось в те мгновения – испытать облегчение и освобождение от больной одержимости.
Лучше бы тот, кто подсунул мне эту дрянь, никогда себя не выдал, иначе я возьму грех на душу. Ей Богу, возьму. Самое смешное, на вечеринке я пила только сок, да и, в целом, не планировала туда идти. Меня уломала Дейзи, заявив, что нельзя отбиваться от коллектива.
Почему память стёрла двенадцать лет моей жизни, но не может пойти навстречу в таком крохотном временном промежутке? Разве я прошу о многом? Всего-то забыть несколько оргазмов, свидетелем которых был Кроу. Про то, что я лезла к нему, как безумная маньячка, уже и не говорю. Это грёбаный испанский стыд, как сказал бы Доминико.
Вчера утром я проснулась от безмятежного посапывания Киллана прямо в ухо. Отяжелевшая рука покоилась на моей пояснице поверх одеяла, не изменив положения с вечера. Не буду лукавить: такая забота – самое невероятное событие за всё время нашего сожительства.
Но, по обыкновению, рой навязчивых вопросов был тут как тут. Почему он не укрылся? Побоялся меня? Или себя? И наиболее важный: как смотреть ему в глаза после своих приставаний?
Мой выбор пал на путь наименьшего сопротивления. Проявив чудеса гибкости, я буквально стекла с кровати на пол и на цыпочках удалилась к себе в спальню. Больше мы с Кроу не виделись. Оба завтрака я оставляла под его дверью, предварительно постучав. Чем он был занят накануне, мне тоже неизвестно, так как не вылезала из своего укрытия, прикинувшись страдалицей с головной болью. Но Доминик к нам точно наведывался, поскольку вечером под дверью меня поджидало платье, сложенное аккуратной кучкой, и сумка с разряженным телефоном.
Бьюик из мастерской пригнал Макс. И это отличная новость, потому что я не готова сталкиваться с осуждающим взглядом его сына. И тем более не готова увидеть в нём не осуждение, а что-то иное. То, о чём я решаюсь подумать лишь наедине с собой в самых тщательно охраняемых и смелых фантазиях.
– Как вовремя приехали Киллан с Домиником! – восклицает Дейзи, ковыряя мои позорные раны. – Я не сразу поняла, что с тобой что-то не так, когда ты отважилась на то задание из карточки. Была уверена, что ты не раз прыгала через костёр, раз так уверенно прошагала к нему.
До главного входа в учебный корпус ещё около тысячи футов. Начинаю считать шаги, чтобы заглушить голос назойливой приятельницы и сосредоточиться на чём угодно, кроме воспоминаний, но они без спроса лезут и лезут в голову, как саранча.
Оранжевые всполохи, треск, взрывы нагретых стёкол,