с сына, не могла насмотреться.
Гриша был в коротком полушубке, ондатровая шапка. Представительный мужчина.
– А может, Гриша, того… есть немного?
– Что ты, мама. Я второй месяц в рот спиртного не беру, – обиделся Гриша, отвернулся.
– Ладно, ладно. Верю. Молодец! Так и надо! В пьянке ничего хорошего нет. Напьешься – дураком побудешь, и все. В семье будут неприятности. Правильно я говорю?
– Конечно, правильно, – кивнул Гриша.
– Хоть бы в комнату прошел, а то стоишь в коридоре как чужой. Между прочим, говорят, в субботу ты, – хитро посмотрела Полина на сына, – нетвердо держался на ногах, около кафе.
– Не может быть такого, мама. Тебя неправильно проинформировали, – Не любил Гриша эти дознания. – Это кто же видел?
– Один человек. Он врать не будет, – стояла мать, навалившись плечом о косяк.
– «Один человек»! Человек этот – сплетник!
– Не злись, пожалуйста, милый сын.
– Просто, мама, неприятно слышать. Ну и люди!
– Ух, как страшно. Тебе, Гриша, не идет сердиться. Опять меня, Гриша, начинает трясти, – меняла мать тему разговора в угоду сыну. – А все из-за Павла. Какой безалаберный. Ведь знает, что я переживаю, когда он задерживается на работе. Маленького по заднице нашлепала бы, а с большим не справиться. Сдачи даст, – многозначительно посмотрела Полина на сына.
– Ладно, мама, я пойду, – достал Гриша из кармана перчатки.
– Даже не прошел в комнату, – не хотела Полина отпускать сына, но как не отпустишь – большой. – Постоял у двери и пошел. Что ж, не смею задерживать. Как Любочка, внученька моя любимая? Не обижаете ее? Маленькая она еще, побаловаться хочется.
– Человеку, мама, восемь лет, во второй класс ходит, а ничего понимать не хочет.
– Старше будет – поймет. Зачем наказывать? Она еще ребенок. Ей ласка нужна.
– Ласка лаской, но без наказания в воспитании тоже нельзя.
– Ну как знаешь. Вы люди грамотные. Только битьем ничего не добьешься.
– До свидания.
– До свидания. Заходи, Гриша, – Полина вышла на лестничную площадку проводить сына. – Заходи.
«Пришел на пять минут, постоял в коридоре и ушел, – сетовала Полина. – Только расстроил. Мать стала не нужна». Полина закрыла на ключ дверь, прошла в комнату, села в кресло, стала опять смотреть телевизор. Шел какой-то спектакль. Полина никак не могла сосредоточиться, отвлекалась, все думала о Павле. «Где он сейчас шляется? – хотела бы Полина знать. – Сыт, одет, обут. Пришел с работы – все готово. Чего не хватает человеку? Позавчера пил, сегодня. Так недолго и алкоголиком стать. Сходить в СМУ и рассказать все его начальнику… Пусть принимает меры. Сколько можно мучиться». Полина обманывала себя: жаловаться на сына?! Она, кажется, все могла, только не это. Женить его надо, тогда некогда будет пить. Будет семья.
Позавчера Павел пришел с работы в одиннадцать, на ногах еле держался:
– Мама, как жизнь? Я немного задержался. Выпил, – оправдываясь, рассказывал Павел. –