Фома на судьбу такую,
Наступил на камень – поломал другую.
О, этот камень, камень на дороге,
Если попадётся – берегите ноги!
Пеликанчик, мало похожий на ту птицу, которую предполагалось изобразить, но с внушительным клювом то ли из папье-маше, то ли из картона, взвив ноги в кедах и синих хлопчатобумажных штанах, валится рядом с мамонтом.
Старый археолог раскопал дорогу,
Раскопал он мамонта, раскопал он Фому.
Закричал от радости, замахал руками.
Жалко старикашку – наступил на камень.
О, этот камень, камень на дороге,
Если попадётся – берегите ноги!
Археолога изображает самый красивый мальчик лагеря Серёжа, о котором вздыхает вся девичья часть смены до тринадцати лет включительно, но в данный момент дамский любимчик сутулится, поправляет сползающие на нос очки, ковыляет в резиновых сапогах сорокового размера, машет лопатой. «Старикашка» «копает» вокруг камня, а камень – настоящий (кто его только выволок на сцену?), размахивает руками и ногами в полнейшем восторге, валится прямо на пеликанчика с мамонтом.
Это фурор. Естественно, первое место, три килограмма ирисок плюс популярность до конца смены – пожалуй, и дольше! Эх, девчонки, слава –замечательно, пусть она просто рядом прошла, голову кружит, оптимизмом заряжает. «Чего ты сестре завидуешь, не нужна тебе нотная тетрадь, и портфель не нужен, я тебе мороженное куплю. И тебе, хорошо, Чупа-чупс в придачу…» – кажется, семье слава не нужна, даже если она зиждется всего лишь на первоклассном портфеле и поступлении в музыкальную школу.
Мы подросли настолько, что готовились нести дежурство. Дежурство подразумевалось на трёх точках: на воротах, в столовой и на линейке, но в «Космических зорях» вписывалась дополнительная точка – старые ворота. Понятное дело, имеются новые, парадно впускные-выпускные, красуются на них двое, мальчик и девочка в белых рубашках и алых галстуках – фронтиспис лагеря, для показухи. Стой себе на жаре, всем честь отдавай, не отвлекайся. Ладно, коли с красивым мальчиком Серёжей, самой приятно, но в нашем отряде даже отдалённо похожие не водились, все мелкие (на всю голову ниже!), ни о Пушкине с ними, ни о квадратном уравнении не перемолвишься, ни о причинах ненависти Гитлера к евреям – тоска…Вот-вот, посему вызвались мы с Венеркой (да, друзья детства на дороге не валяются) дежурить на старых воротах. На тех, которые от основания лагеря функционировали лет пятнадцать (или пятьдесят) назад и вели в ближайшее село. За давностью времён и профнепригодностью тропа заросла, ворота со всех сторон обступили кусты, молоденькие сосны, но опасность проникновения чужеродного элемента на территорию вожделенного обнесённого забором лагеря осталась, ведь ворота не запирались, потеряв как часть металлических конструкций, так и нужную, по мнению начальства, решётку. Дежурство на сей точке казалось соблазнительным по причине наличия тени, в которой можно укрыться в знойные дневные часы (все четыре от завтрака до обеда),