тебя сто раз съедят – дорога вдоль бора неблизкая и пустынная. А в лесу: хрум-хрум, фух-фух. Большой кто-то, не один, вроде. В общем, можете смеяться, но полезли мы на ворота, на старые, проржавевшие, но ещё крепкие, железные, хоть всем отрядом усаживайся. До земли как до космоса, не допрыгнет волк!
– Давай песни орать, испугается, матёрый, удерёт?
– Давай. Ты начинай.
– А что петь?
– Ну…, «Куда уходит детство»?
– Она грустная и не громкая, надо громче что-нибудь.
В лагере целыми днями крутили песни Аллы Пугачёвой, таким образом, репертуар пригодился. Мы заорали «Арлекино», перешли на «Миллион алых роз», добавили-таки про детство, очень уж расставаться с ним не хотелось, закруглились темой «Нам не страшен серый волк». Старались, одним словом. В лесу, не иначе от неожиданности, притихло, да и мы выдохлись, глотки не луженные; с ужасом вглядываясь туда, откуда веяло опасностью, чего-то ждали. Ветки раздвинулись, к нам вышла корова, а за ней – телёнок. Мы ошалело наблюдали за благодарными слушателями.
– Может, подоить? – неожиданно вопросила Венерка.
– Ты умеешь?
– Не-а.
– И я не-а.
– Чё делать станем?
– Не знаю.
– Это не бык?
– Точно корова, телёнок с ней.
– Давай спрыгнем, всё себе отсидела на железках.
Мы спрыгнули. Корове такая вольность пришлась не по душе. Посмотрев задумчиво, поняла, что концерт закончен, и двинула обратно в лес, телёнок разумно поступил также. Мы молча топтались, вслушиваясь в затихающие вздохи, хруст веток, после взглянули друг на друга и засмеялись:
– Вот так волки!
Венерка ещё поучающе пальчиком в сторону леса погрозила:
– У страха глаза велики!
Яркое впечатление из лагерной жизни пионерского детства связано с театральной деятельностью. В любой смене поощрялось стремление проявить себя с творческой стороны. В зрителях недостатка никогда не было, эпоха гаджетов даже Вовке-вруну в пророческом сне не спешила померещиться, поэтому пионеры не отличались оригинальностью, им, как древнему римскому народу, хотелось хлеба и зрелищ. Театральный кружок не по сердцу пришёлся жаждущей лавр режиссёра амбициозной девочке из нашего отряда. Она подбила близких по духу глупышек на постановку «Бременских музыкантов», столь любимых детворой нашего времени. Естественно, в подобной ерунде мальчики участвовать отказались, посему всю работу провернула девчачья часть нашего отряда. Проблем не возникло: костюмы сварганили из совместного гардероба, роли распределили, текст – тяп-ляп – сочинили. Я в свои 12 лет комплексами не страдала от слова «вообще», поэтому без сомнений согласилась на роль Трубадура; всем необходимым, на неискушённый режиссёрский взгляд, обладала: короткой стрижкой, хорошей памятью, громким голосом и шортами. Зачинщица театрального действия скромно отвела себе роль Принцессы.