ко мне и пригласил на танец. «В чём подвох? – испугалась я. Вовка никогда не танцевал на школьных вечерах. – Что он задумал?». Но пошла с ним танцевать, и мы кружились в вальсе по всему залу. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три.
Улыбка
Подойдите к зеркалу и улыбнитесь. Что вы увидите в зеркале? Улыбку. А теперь улыбнитесь незнакомому человеку. Вряд ли вы увидите агрессию с его стороны, в худшем случае вы увидите удивление или недоумение, но не агрессию. Меня улыбка выручала, когда я попадала в трудные ситуации.
Это было, когда я училась в девятом классе. Я возвращалась со дня рождения подруги очень поздно. Был промозглый ноябрьский вечер, и я решила сократить дорогу домой, пройдя через проходные дворы. Благополучно пролезла в дырку в заборе первого двора, вошла во второй двор и увидела человек восемь ребят. Местная шпана. Оживились, увидев меня. Что делать? Древнейший человеческий инстинкт – охотничий. Побегу от них, буду лёгкой добычей. Нет, не буду ланью. Надо разоружить их. Бодро шагаю прямо к ним.
– Добрый вечер, ребята, – с улыбкой говорю. – Заблудилась. Где-то здесь есть проход в соседний двор.
– Ну, есть дырка в заборе, – отвечает главарь. – Серый, – обращается он к дружку, – покажи ей дырку.
Мы с Серым идём к знакомой мне дыре в заборе. Сколько раз пользовалась ею.
– Вон она, – кивает он в сторону дыры.
– Спасибо большое, – говорю с улыбкой, – сама ни за что не нашла бы! И ныряю в дырку в заборе. Вернее, не сразу ныряю: ноги дрожат так, что не сразу попадаю в неё. Пронесло! А что помогло? Улыбка и то, что дала им почувствовать их благородство, попросив помощи.
Этот год был у меня урожайным на путешествия, причём впервые я путешествовала одна! Летом ехала к бабушке в Умань, городок в двухстах километрах от Киева. Поездом доехала до Киева, а оттуда надо было ехать автобусом. Маршрут был очень неудобным: в Киев приехала ночью, так как автобус отходил в шесть утра. Посидела в зале ожидания. Нет, чувствую, что засыпаю, надо выйти на свежий воздух. Выхожу на улицу, ставлю чемодан у вокзальной стены, сажусь на него, дышу ночной прохладой. Подходит ко мне парень с повязкой на рукаве рубашки. Дружинник.
– Здесь нельзя находиться, пройди вовнутрь вокзала, – говорит.
– Почему нельзя? – спрашиваю.
– Мало ли почему? Обокрадут, обидят, – отвечает.
– Я боюсь проспать, мне надо быть на автовокзале в шесть часов. Но раз нельзя, так нельзя, – вздыхаю я, вставая, и берусь за ручку чемодана.
Парень берёт у меня чемодан.
– Знаешь, что? – говорит мне с улыбкой. – Давай сдадим чемодан и подежурим вместе. Смотри, вот мой студенческий билет.
Раскрывает билет. Вижу фотографию, фамилию: Ломонос Николай Васильевич. Чуть-чуть «не дотянул» до великого учёного.
Идём в камеру хранения, сдаём чемодан, ходим по вокзалу, вокруг вокзала, разговариваем. Николай расспрашивает меня о Москве (он никогда не был в нашей столице), рассказывает мне о своей учёбе на журфаке Киевского университета, о летней практике