к понедельнику подостынет, – поддакивает переживательная Ксюха.
– Сходи к Ирине, пока не поздно, – чуть не выталкивает меня в шею сердобольная Вероника. – Скажи, дома поработаешь сегодня.
На заметку: еще одна дурацкая черта моего характера – жесткое сопротивление всему, что мне навязывают. Даже если себе во вред – всё во мне сопротивляется мнению большинства. Вот и сейчас, вопреки истинному и рациональному желанию сбежать подальше от разъяренного мужика, я гордо расправляю плечи и с пафосом заявляю:
– Вот еще!
– Спокойно сегодня не поработаем, – вздыхает Валя со своего места, единственная, кто не присоединился к хаосу.
– Когда вы уже успокоитесь, – закатывает глаза Лиля. – Переспали бы и…
– Чего??? – возмущенно восклицаю я.
Я и Арсений? Что за дикая мысль!!!
– Да помолчи ты, – толкает Лилю в бок Ксюша. А сама еле сдерживает улыбку. Это как понимать вообще?
– Ты! – возникает на пороге Шереметьев.
И тычет в меня… нет, не пальцем, взглядом. Реально, будто палкой по затылку заехал, аж ноги подкашиваются.
– Так, я извиняюсь, – поднимаю вверх ладони в примирительном жесте и отступаю назад, стараясь прикрыть тылы собравшимися вокруг меня девчонками.
Я и сама уже остыла. Отвага, слабоумие и отходчивость. Это все, что обо мне стоит знать.
– Это Tommy Hilfiger, – резко бросает он, оттягивая на себе рубашку.
– Это ни о чем мне не говорит.
Лиля наклоняется ко мне и на ухо поясняет:
– Десять косарей за рубашку.
– Оу, – что за выпендрежник! – Я постираю!
– Постирала уже, – бубнит Шереметьев. Широким шагом огибает наш маленький кружок, подходит к столу, забрасывает себе на плечо свитер с ароматом альпийской свежести и ущерба на десять тысяч, и снова направляется на выход.
Я перевожу дыхание, которое застряло где-то в легких, и рассматриваю удаляющуюся спину. Грязную и напряженную. Нет, так дело не пойдет. Надо же нормально объясниться. И оставить последнее слово за собой. Так что я делаю то, что сделала бы любая нормальная девушка, которой ближайшие восемь часов придется работать с Арсением в одном помещении, на моем месте: иду за ним. Да, в мужской туалет!
– Послушай, ничего этого бы не случилось, – толкаю дверь уборной с буковкой М, за которой десять секунд назад скрылся Арсений. – Если бы ты не был таким…
Слова обрываются, как только до мозга доходит картинка, которая предстала перед глазами.
– Ой, – резко отворачиваюсь от обнаженки.
Вообще-то там только пара пуговиц пока расстегнута, но уже можно заприметить мускулистый торс. Весьма, весьма мускулистый. Черт, он что весь такой, с головы до ног?
– Это мужской туалет, – объясняет, как дебилке.
– Если ты не собираешься расстегнуть ширинку, я бы хотела договорить, – не показывая смущения, твердо говорю я.
Стоя спиной, да.
– Ты чертовски доставучая, тебе кто-нибудь это говорил? – тяжко вздыхает.
– Только