броситься на любого, кто подойдет к костру или захочет причинить вред сестре. Вглядываюсь во тьму и вижу… О Эир, Вольный Бог, что я вижу!
Пламенные столбы. Силуэты людей движутся сквозь заснеженные деревья, держась за руки. Штук двадцать, если не больше. Шеренга. Они искрятся огнем, словно факелы в ночи, идут в полном молчании, с улыбками на сияющих лицах. Нечисть. Чащобники. Вместо волос – жар, что поднимается в небо огненными языками. Целует безлунные тучи. Что им мой ножик, какой урон он может нанести их безмолвному, прекрасному величию? Что им оружие, если своими объятиями они расплавят любую сталь? Пламя обнимает их плечи, пляшет по запястьям и разгорается там, где соприкасаются их ладони. Нежность. Любовь. Пожар. Пленительная дивная жестокость. Никогда я не видел ничего прекраснее и могущественнее, чем это. Восторг заполнил внутренности, захотелось закричать и заплакать одновременно. Броситься им под ноги, стать частью их пламени. Вот, значит, как бывает, когда сталкиваешься с чем-то совершенно непонятным для человеческого мозга, с чем-то, что не можешь ни осмыслить, ни удержать в сознании.
Истинное волшебство ступало всего в нескольких шагах от нашего костра. Я и забыл, сколько опасности несут в себе чащобники. Забыл, что нечисть вообще-то нападает на людей Фелабелля. Вот только я не человек с Волчьих троп. Я оттуда, где воображение не ограничивается точкой А и точкой Б. Я оттуда, где свобода ценнее жизни, и плевать мне на политику, что убивает магию земель Либертаса. Я гордился своим народом и смыслом, что был заложен в нашей крови. Я мечтал гореть так же, как эти прекрасные, ненавидимые целым государством существа. Мне казалось, что вот оно, мое сердце, точно такое же, пламенное и опасное.
Женский силуэт, что неспешно покачивался в конце пылающего строя, замер и повернулся в мою сторону. На мгновение я испугался, что они разозлятся из-за того, что я их видел. Убьют и даже пламенем не моргнут. Растворят в своей магии. Я даже на Мост не попаду, и не встретит меня Эир, не проведет в зелень свободных лугов и не споет последнюю песнь. Но силуэт улыбнулся мне и помахал свободной рукой.
Чащобники утягивали друг друга в огненный хоровод. В тишине они закружились драконьим пламенем в нечеловеческом танце, согревая воздух вокруг себя.
А я смотрел на них и плакал. Это было похоже на первый крик новорожденного, на детские волшебные сны, на теплое одеяло среди вечной зимы. Что-то магическое, великое и прекрасное таилось в этой пляске. Что-то, чего взрослым не понять. Я бы разбудил Нессу, я бы показал ей эту пугающую красоту, но понимал, что это не первое волшебство в ее жизни. Она видела больше и чувствовала больше. Потому что была ребенком, потому что ее сознание еще блуждало на тонкой кромке миров и не сделало выбор, какой стороне она принадлежит.
Я наблюдал и думал лишь об одном – останусь ли в себе на следующее утро. Заговоренный лес пугал и удивлял с каждым днем, затягивая в волшебство своих подлесков, волчьих троп и лисьих нор. Силуэты кружили вокруг друг друга, поднимали руки к небу, пытались дотянуться