такому незначительному члену Сопротивления смертью? Эбнер положил передо мной второй документ. – Ты доставляла бланки свидетельств о крещении польскому Сопротивлению?
Доказательство было прямо перед нами, так что отрицать это не было смысла. Я кивнула.
– Как тебе удавалось скрывать свою деятельность от семьи?
– А ваши родители, когда вы в детстве их не слушались, всегда об этом узнавали?
Он усмехнулся:
– Нет, полагаю, что нет.
Видимо, я лгала убедительнее, чем мне поначалу казалось. Если Эбнер считал, что родители не знали о моём участии в Сопротивлении, то я смогу убедить его, что они не были вовлечены в это вместе со мной. Я хотела уберечь свою семью от допросов, чего бы мне это ни стоило.
Эбнер бросил окурок на пол и затушил каблуком ботинка. Он положил пустой бланк рядом с моей кенкартой и наклонился ближе, медленно и расчётливо. С горящими глазами, готовый заманить свою жертву в ловушку. Хотя я старалась не двигаться, всё равно вцепилась в край стула.
– На кого ты работаешь?
Его голос оставался ровным, но за этим вопросом звучала невысказанная угроза. Эгоистичная часть меня отчаянно пыталась вырваться на поверхность, чтобы предотвратить то, что произойдёт, если я промолчу, но я отогнала эту мысль. Я бы не позволила гестапо превратить меня в предателя.
Мои пальцы так сильно сжимали края стула, что заныли от боли, но я не смела их разжать. Я всё ещё была во власти Эбнера, и он мог сделать со мной всё что угодно. Со мной и с моей семьёй. Пока я сидела в «трамвае», внизу, я слышала, как офицеры гестапо сводили счёты с заключёнными, отказывающимися отвечать на их вопросы. Моё время истекало. Я знала это.
– Моя семья живёт в Берлине, – сказал он, садясь на свой стул. – Тяжело быть вдали от них.
Этот человек подвергал меня, совсем ещё девочку, допросу в гестапо. Неужели он действительно думал, что я поверю в его сентиментальность?
– Моя жена Бригитте – домохозяйка. Ханс примерно твоего возраста, и он хочет стать адвокатом. Аннелиза помладше, она говорит, что выйдет замуж и родит прекрасных арийских детей, но сначала у неё будет собственный магазин, где продают кукол, платья и шоколад. – Он сверкнул весёлой улыбкой.
Новость, что у него есть дети, дала мне маленький лучик надежды; но в следующее мгновение он померк. Я знала, что Эбнеру лучше не доверять. Тактика была хорошей, я почти поверила. Но этого недостаточно.
– Если ты ответишь на мои вопросы, я распоряжусь, чтобы тебя освободили. И твою семью тоже. Теперь ты, разумеется, можешь рассказать, кто отдавал тебе приказы.
Эта подачка звучала так искренне. Если бы я не подозревала, что это блеф, он бы убедил меня. Естественно, я хотела, чтобы мою семью освободили, но, даже если бы я предала Сопротивление и во всём призналась, мне почему-то не верилось, что Эбнер нас отпустит.
Когда он понял, что я не пророню ни слова, то кивнул, отдавая безмолвный приказ. Прежде чем я успела догадаться, что это был за жест, охранники подняли меня, как будто я ничего не весила,