говорит он. – Заставь поесть. И вытащи в сад. Две недели сидит и не выходит.
– Сереж…
– Вероника, иди наверх. Делай там что хочешь, чтобы он поел и прогулялся. Можете трахаться хоть до посинения.
– Он меня не пустит.
– Сделай так, чтобы пустил.
– Сереж, может, мы с тобой поговорим…
– О том, что ты шлюха? Давай. Как тебе в новом статусе?
– Серебров, ты мудак!
– Я пообещал тебе двадцатку, чтобы ты сюда приперлась. И хочешь сказать, это не проституция? Ну окей, эскорт. Легче? Да расслабься, все жены олигархов с него начинают. А ты им заканчиваешь.
– Я пришла не потому, что ты пообещал денег. Я… просто хотела тебя увидеть.
– Или ты поднимаешься сейчас к Косте, или идешь на хрен, Вероника.
Она задает совершенно неожиданный вопрос, но вкладывает в него всю женскую печаль и надежду:
– У тебя есть другая?
– У меня нет «этой».
– Ты понял, о чем я.
– Да, есть.
– Понятно. Мне, кажется, лучше уйти…
Он пожимает плечами.
– Как хочешь. Двадцатку получишь, только если сделаешь то, о чем прошу.
Они оба молчат, но Сергей улыбается. Он знает, что сейчас произойдет. Ему хочется смеяться, когда стук каблуков удаляется вверх по лестнице.
Берет телефон, быстро ищет нужный контакт. Женщина на том конце провода снимает трубку раньше, чем он успевает передумать.
– Слушаю тебя, Серебров.
– Дизайн-проект сделаешь? Комнаты… точнее, двух смежных.
– Излагай.
– Для девушки и ребенка лет пяти.
А еще он курит. Сто лет не курил.
В воскресенье Марина готовит ужин и удивляется бесконечному дождю. Он и впрямь то стихает, и тогда кажется, что вот-вот выглянет солнце, то заряжает с новой силой. Ни о какой работе и речи нет, но я собираюсь в парк, чтобы отдать эскиз. Сергей приходит всегда в одно и то же время, ровно к восьми, так что мне вряд ли придется долго его ждать.
Кто бы знал, как не хочется туда идти! Как страшно показывать, что получилось. Я упаковываю эскиз в непромокаемый зип-файл и замечаю, что руки предательски дрожат.
Он убьет меня. За своеволие и за издевку, которой непременно посчитает рисунок. До сих пор мои вольности его забавляли, но сейчас я чувствую, что перешла черту.
До этого дня я несколько десятков раз пыталась переделать эскиз, но в истерике все отправляла в мусорку. Выбора не осталось: или я покажу сегодня хоть что-то, или понятия не имею, что он со мной сделает. А еще деньги нелишние, Элька снова кашляет, и, если разболеется, страшно подумать, сколько уйдет на лекарства.
– Жень, возьми зонт! – кричит из кухни Марина.
Но я отмахиваюсь. Дождь вроде кончился, до парка недалеко, а там я мигом. Никому нет охоты подолгу беседовать об искусстве в такую сырость. К тому же на мне толстовка с капюшоном.
Свою ошибку я понимаю сразу, как подхожу к парку. Капюшон не спасает, я стремительно превращаюсь в выхухоля из любимой Элиной