без пользы провела целый час у постели мужа, выслушивая его рассказ о бессонной ночи в больнице.
– Да тут такое творится, сэр! Его засунули в самый угол, прямо рядом с маленькой комнаткой, где сидят медсестры, а что они там делают – вы просто не поверите! – Вдова во всех подробностях передала услышанное инспектору, который поверил примерно наполовину. – Медсестры крутят интрижки с докторами и позволяют себе такое, что стыдно сказать! – восклицала миссис Хиггинс, снова и снова пересказывая детали. – И это называется медсестры! Шлюхи, другого слова не подберешь! И ни капли сострадания! Он больше получаса пролежал в кровати, прежде чем они удосужились смыть с его лица грязь. Даже чашечки чаю не налили! Вместо этого ткнули иголкой и приказали спать. Спать! Поспишь тут, когда у них творится черт знает что, а ему все видно через окошко! А на следующий день его разбудили в пять часов, снова вымыли, как будто он мог запачкаться, лежа в чистой постели, и дали всего лишь одну несчастную чашечку чаю. Жаль, я не знала, уж я бы притащила бедолаге чего-нибудь поесть. Но я и понятия не имела об операции. Да и зачем она была ему нужна? Эти доктора так и норовят чего-нибудь отрезать. Лично я стараюсь держаться от них подальше. В общем, когда я пришла, он был голодный как волк, и неудивительно! Только мы разговорились, как явилась целая толпа народу, стали ему делать какой-то рентген или что-то в этом духе, светили на него своими жуткими лампами. Его окружили ширмами и стали готовить к операции. А потом явился еще один доктор и сказал, что хочет послушать его сердце и легкие, а потом еще один пришел, и снова поставили ширму, а меня опять выгнали. А через две минуты снова завели шарманку: «Вам пора идти, миссис Хиггинс»… Ладно, думаю, пойду, но недалеко, и я осталась стоять в круглом зале, за дверью палаты, и смотрела, как моего бедолагу выкатывают на носилках, всего укутанного одеялами. Он даже покраснел от жары. Его катила эта молодая сестра Симсон. Ох, она и злюка! Никакого сочувствия к пациентам. Поверьте, инспектор, я знаю, что говорю. «Ну вот, – подумала я, – неужели придется оставить моего бедного старика на попечении этой девчонки?» Я уже почти открыла рот, чтобы высказаться, когда подошла ночная сестра, Лингли, или как ее там… «О, Неста, – говорит…»
– Эстер? – перебил ее инспектор, с интересом подавшийся вперед. – Эстер Сэнсон? Она здесь?
– Ну, Эстер или Неста, какая мне разница, – огрызнулась миссис Хиггинс, недовольная тем, что ее слова поставили под сомнение. – «О, Неста, – или Эстер, если вам там больше нравится, – кто это? Это Хиггинс?» А потом останавливается рядом с носилками. «Бедный Хиггинс, не волнуйтесь, все будет в полном порядке, – говорит она этак утешительным тоном, а потом снова: – Ох, Неста, я так устала. Дежурство давно закончилось, а я все хожу тут как неприкаянная и не могу заставить себя лечь поспать. Ужасно тяжелая выдалась ночь, но я постирала белье, так что тебе уже не надо». А потом она снова повернулась к Джо: «Не беспокойтесь, все будет хорошо» – и ушла, а вторая повезла его в операционную, и больше я моего старика не видела…
– Да,