Только в Сорбонну, как Мария Склодовская.
Пани Малгожата погладила кота.
– Манечка – с пробирками? Увы, не представляю. Шведской премии ей точно не дадут.
Маня хмыкнула.
– Так бы и сказали: на Париж не хватит франков. Режим не слишком поощряет верных слуг.
– Но-но, дитя! – сдвинул брови экстраординарный профессор. Шутки шутками, но меру Марье следовало знать. Тринадцать лет – весьма почтенный возраст.
Бася поднялась со стула и вздохнула. Тихо и неприметно, как подобает столичной жительнице, уставшей от провинциальных склок.
– So ein schönes Wetter heute20. Я погуляю, мама?
– В сторону Вильчьей? – не удержалась Маня.
– Нет, Манечка, в сторону Маршалковской.
Басе показалось, что даже Свидригайлов посмотрел на нее скептически. Но вероятно, только показалось. Франек вновь оторвался от атласа.
– Папа, если что, лучше куда – в артиллерию или пехоту?
* * *
На залитую предполуденным солнцем Мокотовскую Бася выскочила в самом решительном настроении. Давно пришла пора положить предел безграничному нахальству Ерошенко. Сегодня дошло до явного компрометажа, и что обидно, совершенно незаслуженного. Бася ни разу не перекинулась с житомирским нахалом ни словом, максимум два или три, которые, понятно, не в счет. (Что студентик родом из Житомира выведала Ася Высоцкая; зная Басиного дедушку, со значением подчеркнула: «Захваченная, но Польша».)
Долго идти не пришлось. Субъект в студенческой тужурке, покинув пространство, просматриваемое из квартиры Котвицких, застрял перед витриной магазина дамских шляп. Странный для студента интерес к парижским модам привлек внимание городового Пепшика, застывшего неподалеку, саженях в десяти, от Ерошенко и теребившего задумчиво красный шнурок револьвера. Пепшика, знала Бася, крепко помяли то ли в пятом, то ли в шестом неподалеку от Политехникума, и с тех пор в каждом третьем студенте он охотно видел возможного бомбиста. Служебное рвение в сочетании с природной нелюбовью к москалям – под белым царским мундиром билось сердце истинного Пепшика – могло иметь опасные последствия.
Бася твердым шагом направилась к витрине. Положить предел она еще успеет, тогда как сейчас следует светило спасать. В конце концов, они друг другу братья. Студент курсистке non lupus est, а курсистка студенту тем более.
– Здравствуйте, Константин Михайлович!
При виде Баси Ерошенко учтиво поклонился, сняв старенькую, вылинявшую фуражку. И при этом, с присущим ему нахальством, даже не попытался изобразить удивления. Можно было вообразить, будто по Мокотовской сновали десятки очаровательнейших девушек, в элегантнейших платьях из «Revue de la mode», соломенных шляпках с Петровки, зонтиками с Кузнецкого – и каждая говорила: «Здравствуйте, Константин Михайлович!» Между тем в данный момент поблизости не было никого, кроме Баси, Пепшика и еще одной, далеко не юной девы, профессионально оценивавшей потенциал «пана студэнта». Немногочисленных прохожих в расчет принимать не стоило, равно как и шарманщика,