Анна
31 мая 1987 года, воскресенье
Не знаю, с чего начать. Обычно у меня нет проблем с тем, чтобы выражать свои мысли, но сейчас кажется, как будто в моем теле поселился кто-то другой. И этот другой навязывает свои чувства и эмоции. Как будто я не управляю собой. Как будто я стала другой. И вообще, где тут я?
Я сижу за столом в своей комнате. Почти полночь. Вся база уже спит, только ребята на посту переговариваются между собой. Одна из башен охраны недалеко, я слышу их шепот. У меня вообще хороший слух. Слышу, но не понимаю, потому что мысли заняты совсем другим.
Сегодня случилось непоправимое.
Та отсечка, после которой нет пути назад, после которой ты отчаянно рвешься вперед – всем сердцем, всем нутром. Когда тело тебя предает. Когда мысли тебя предают. До этой отсечки у тебя еще был шанс не наломать дров, сделать вид, что все эти милые прогулки, все это просто игра. Ты не можешь влюбиться в юношу, который младше тебя на десять лет. Не можешь влюбиться в солдата, который в любой момент может погибнуть. Не можешь отдать свое сердце тому, кто вечно будет вынужден скрывать правду о том, где он и с кем он, потому что секретность – основа его безопасности и будущего. Ты не можешь ничего чувствовать, потому что ты приехала сюда всего на год. Работать, получать опыт. Ты поехала сюда, чтобы отрешиться от собственных проблем, забыть про череду неудачных отношений, сосредоточиться на работе.
Приехала – и сразу же вляпалась сама в себя.
Сколько бы лет терапии ни было за спиной, ты все равно женщина, Анна Перо. Да какая женщина. Ты долбанная девчонка, которая не может справиться с гормонами.
Или он – не человек.
Потому что не может парень в девятнадцать быть таким. Я вспоминаю однокурсников, пациентов, друзей. В девятнадцать они совсем другие! В них нет никакой серьезности, они все как один ищут себя, думают про будущее, развлекаются. Никто из них не понимает, что такое ответственность. Никто из них не понимает, что такое рисковать жизнью. Никто из них не пошел в армию в шестнадцать, чтобы взять на себя все материальные проблемы приемной матери.
Пишу и по щекам катятся слезы. Слезы счастья? Или это печаль?
Он меня поцеловал. Или я сама набросилась на него?
Он встретил меня после рабочего дня с букетиком цветов. Я понятия не имею, откуда здесь он их взял. Это невозможно. Я так растерялась, что не сразу сообразила принять драгоценный подарок. Маленький аккуратный букетик, никакого веника. Взяла его под руку, позволила себя увести в дальний конец базы. Там тоже стояло несколько скамеек, днем здесь курили, пили кофе, отдыхали между занятиями и в обед. Вечерами обычно было малолюдно. Это не то место, где люди устраивали личную жизнь. Ради встреч со мной Аксель жертвовал личным временем, отказывался от сна.
Мы опустились на одну из лавочек, он достал термос с крепким сладким чаем из рюкзака. Молча налил мне, потом себе и откинулся на спинку скамейки, глядя в стремительно темнеющее небо. Здесь вообще быстро темнело. Значительно быстрее, чем дома.
Я пригубила