лакированным ботинком и запрыгнул обратно в поезд. Из вагона послышался писклявый женский смех. Но это был совсем другой человек, он восхищает по совсем иным причинам и бесконечно недосягаем до персоны простого человека со скучнейшей рабочей жизнью (должность помощника шерифа в настоящее время такой и является). И всё же, Генри периодически жалел о том, что не попросил мистера богача взять его к себе на работу. Он был уверен, что профессиональный потомственный банкир разглядел бы в нём своим пытливым умом скрытый потенциал и даже не стал бы впустую расспрашивать о родословной, навыках и роде прежней деятельности и увёз бы его на поезде, в роскошном вагоне обставленном мебелью покрытой сусальным золотом.
Жалел, да не унывал. Мрачный типаж «ганфайтеров» более пленителен, отчасти благодаря газетным фактам содеянного такими персонажами в прошлом, которыми Генри зачитывался с тем упованием, с которым некоторые смакуют факты из жизни серийных убийц-маньяков. Пришелец явно не имел стабильного дохода и страдал сильнее него самого и физически и этически и, что гораздо важнее: духовно. Он вдруг почувствовал и родственную душу и позавидовал свободе ковбоя. Бродяжья свобода казалась вполне осуществимой в этой жизни, в отличие от финансовой, особенно путём честного заработка, чего на диком западе никогда за всю историю не случалось и не случится никогда.
Джонс начал представлять классический сюжет, как придя в сознание ковбой предлагает вступить в банду или рассказывает перед смертью: где и в каком дупле спрятан общак с награбленными драгоценностями или в чьей могиле на самом деле закопан сундук под завязку наполненный песо. Он уже даже прикидывал в уме: куда можно будет побыстрее сбагрить золотые цепочки, жемчужные серьги отобранные у пышных дам, слитки золота и где можно обменять иностранную валюту по выгодному курсу.
Во внешности ковбоя Генри особенно пленил неопрятный чёрный пыльник, выглядевший, точь-в-точь, как часть принадлежности к известной в прошлом его любимой банде: «Грязные лица», информацию о которой он даже вырезал из старых гниющих в сортирах газет и вшивал в альбом, который хранил под кроватью. Сравнив описание пыльника с увиденным – он сразу зауважал лужицу больше себя самого.
Всё тщательно обдумав, помечтав и поразмышляв Джонс начал неистово фантазировать, как стреляет с двух рук по безоружным прохожим отстреливая им конечности и убивая всех, даже женщин и детей. Почему-то, особенно детей.
Ближе к вечеру суета в городе поутихла, жизнь продолжилась прежними размеренными темпами, которые, в принципе и не нарушались.
У провинциальных людей появилась новая тема для обсуждения, которую, словно слух о втором пришествии обмусоливали абсолютно все мужики в городе, каждый выставлял себя действующим лицом в произошедшем и брал на себя первостепенную и самую значимую роль в судьбе заблудшего стрелка, а женщины (в основном бывшие проститутки) их в этом разубеждали и давали