в грязные лужи, заполненные человеческими отходами. Вылезали перемазанные, пропахшие дерьмом и ужасно расстроенные. Может, и испуганные немного, но не расскажешь же. Поэтому ребята делали огромные глаза и разводили руками – ничего, мол, рассказать не могу. Аш жуть, и всё тут!
В результате миф о синагогских подземельях существовал и был любим городскими бабками. Особенно когда они после принятия рябиновой или вишнёвой настоек входили в раж и начинали рассказывать о сокровищах подземных галерей, приводя такие подробности, что нельзя было не поверить. Рассказывали (шёпотом, конечно), что власть большевицкая (твёрдая и хорошая!) туда свезла иконы, оклады и камни ценные стоимости неисчислимой. Зачем это было сделано, объяснить бабки не могли.
Но вскорости, когда товарищи из ОГПУ чётко и ясно разъяснили – ещё раз вякнете про большевицкие сокровища, припрятанные для лучших дней, будете уничтожены в этих ваших грёбаных подземельях как распространяющие, – разговоры про сокровища прекратились. А бабки на все вопросы любопытного обывателя испуганно отвечали: «Ой, батюшка, и не спрашивайте. Ето не страх, ето ужасть, одним словом – наша власть лучше других властей».
Не знали ни бабки, ни обыватели, ни пацаны, что в недалёком будущем ещё заговорят в Городке о тоннелях и катакомбах. А пока о не менее страшном месте. Это кладбище – место вечного упокоения и связанные с ним легенды. Привидения. Марш мертвецов. Или того страшнее – огоньки на могилах и тёмная фигура у ворот, вся в чёрном, капюшон красный, а посох золотой. Жуть, да и только.
И в Городке была кладбищенская легенда. Сотворённая уже в лихие послереволюционные годы. Году этак в 1922–1923-м в Городок приехала автомашина. Грузовая, что по тамошнего времени дорогам уже серьёзное мероприятие. Грузовик охраняли несколько человек. Конечно, в кожанках. Охраняли, потому что авто везло груз необычный. Металлический гроб с надписью на крышке: «Вечная память Великому борцу за дело рабочих и крестьян. Всего человечества». В гробу находилось тело известнейшего борца за мировую революцию. Якобы погибшего. А так как у каждого борца за свободу ничего не было (что естественно), то в Центре решили захоронить приватно, без помпы и церемоний в маленьком местечке. Наш революционер пожеланий уже не мог высказать, поэтому вот и приехал в гробу в Городок.
На самом же деле покойник был живее всех живых. И договорённость с Центром выполнил: он-де будет вроде как умерший и никакого участия в революционном движении больше не примет. Нарушение карается известно каким способом, и не нам его озвучивать. Ведь год-то двадцать третий. Ещё горячка Гражданской не спала, а ОГПУ уже обороты набирает. Схлопотать пулю в затылок можно за милую душу. Чего ни одно живое существо, мы уверены, не желает ни в коем случае.
Ночью гроб выгрузили возле уже готовой могилы. Все удалились, за исключением двоих в кожанках.
Из гроба вышел пожилой, но ещё крепкий мужичок с бородой, долго растирал поясницу и ругался и по-английски, и по-немецки. Охранники